Это, конечно, требовало осмысления, но, в конце концов, не было главным. Я бросил следить за объектом своего восхищения и её родительницей и повернулся к зданию поместья. Немного напрягшись, я заставил его стены сделаться прозрачными. Так... На кухне трудились повара, готовя графский ужин, в огромной столовой на втором этаже неспешно расхаживал Сомов, расставляя чашки и тарелки на длинном столе. А что же графский кабинет? На его месте пульсировал кроваво-красный сгусток. Тёмные густые струи стекали по стенам и перекрытиям вниз, к подвалу, где в узких тёмных камерах тускло блестели громоздящиеся грудами большие золотые самородки, мерзко напоминающие куски трупного воска. Не врал Алёхин. И тут я заметил, что часть стен усадьбы, а именно находящиеся в средней части первого этажа, остались непрозрачными. О как. Я направил "истинное зрение" на эту область здания и усилил психическое воздействие. Из глубин дома медленно проявились очертания нескольких затемнённых комнат, увешанных ветхими драпировками и по углам затянутых паутиной толщиной в палец. Геометрия стен этих комнат была какой-то неправильной, углы располагались не так и не там, где нужно. С некоторым испугом я заметил, что ни расположение комнат, ни размеры их совершенно не соответствуют пропорциям и измерениям остальных частей дома, как будто они занимали не свою часть пространства, как будто, подобно болезненной опухоли, они замещали и вытесняли собой настоящие, реальные помещения. Я не мог понять, вертикально ли стоят их стены и горизонтален ли пол, а при попытке взглянуть одновременно на эти комнаты и на вроде бы соседствующую с ними кухню, я испытал сильный приступ головокружения и вынужден был схватиться рукой за столб садового фонаря, чтобы не упасть. Человеческий вестибулярный аппарат не способен был справиться с чуждо искажённой геометрией куска пространства, словно вползшего сюда из иных миров. Какая-то тёмная и страшная тайна скрывалась в этих комнатах. Не тут ли средоточие графской тёмной силы? Я проверил, легко ли вынимается из кобуры пистолет, стиснул зубы, и зашагал прямо сквозь кусты на искажённую стену, деволюмизируясь на ходу. Признаюсь, я зажмурился, проходя через стену, но даже не столько от страха, сколько из-за того, что никак не мог сообразить, шагаю ли я всё ещё, или падаю внутрь, как с обрыва во сне.