Крошечная кабинка – шириной около полутора метров и длиной не более двух метров – вмещала только его «рабочее кресло» с нависающей над ним аппаратурой и небольшой откидной столик для прибора учета и контроля. Места для разминки не хватало и пара приседаний и взмахов руками – вот всё, что он мог себе позволить. Но это было жизненно необходимо – он должен был давать своим мышцам настоящую нагрузку, если хотел прожить хотя бы на месяц дольше.
По узкому коридорчику, где шагать можно было только друг за другом или парами, соприкасаясь плечами, уже тянулись к столовой остальные энергетики его смены. Все одинаковые, все, как и он, коротко, почти налысо, стриженные – чтобы волосы не мешали работе «мыслеотсоса» - все в одинаковых холщовых рубашках навыпуск и таких же штанах. Женщины отличались от мужчин более тонкими чертами лиц и наличием выпуклостей впереди и – чуть-чуть – сзади. Впрочем, большинство его товарищей по несчастью уже давно не обращали внимания на женщин.
А ведь все они были еще молоды! Бравлин внимательно смотрел по сторонам, наблюдал, запоминал, и успел заметить, что является одним из самых старших в цеху. Двум третям энергетиков не было и двадцати лет, а некоторые и вовсе были еще детьми. Старших – особенно тех, чей возраст приближался к тридцати – можно было отличить по худым изможденным лицам, неуверенной походке, пустым, стеклянным глазам и полному безразличию к окружающему миру. Посматривая на остальных, Бравлин не мог отделаться от мысли, что вскоре каждому из них предстоит стать такими же, молодыми стариками, измотанными, истощенными тяжелым трудом.
По проходу шагала девушка – вздернутый носик, веснушки на щеках, синие глаза, в которых застыла тоска. Ей было около восемнадцати. И ее «взяли» точно также, как Бравлина, и родом она была с Девятого Уровня, оба принадлежали к руссам. Они познакомились там же, на перевалочном пункте. Всего в той облаве было взято пятьдесят шесть взрослых и более сотни детей и подростков. Из женщин Малица – так её звали – была самой старшей. По осени должна была состояться её свадьба, но облава разрушила девушке всю жизнь.
Бравлин кивнул ей, пристраиваясь рядом. Не потому, что ему нравилась эта девушка – просто из всей партии они остались единственными. Остальных скоро разделили, и хотя на этот же завод попали еще две дюжины подростков и несколько взрослых, их всех отправили в другие цеха. Они жили в других бараках, работали в другие смены и ничего не знали о судьбе друг друга.