Так что он встал и, исподлобья глядя на меня, вышел за дверь.
— Это неоправданная жестокость, - когда захлопнулась дверь, продолжила Мари. – Взрослые должны уметь управляться с детьми более лояльными методами. Я вынуждена буду рассказать о вашем решении maman.
— Благодарю вас, ma chère, вы избавите меня от необходимости идти в комнаты Елены Сергеевны.
Все время, пока между нами происходил этот животрепещущий разговор, маленький Никки выл, будто его режут, а няня, оставив Лёлечку, которая тоже начала уже всхлипывать, пыталась платком утереть его лицо от крема, чем раздражала ребенка еще больше.
— Катюша! – наконец, не вытерпела я. – Ну, что вы делаете?! Отведите ребенка в ванную и одежду сразу отдайте Аннушке – пятна ведь останутся.
Увы, то же самое касалось и моего платья: крем-брюле, к счастью, это не так трагично, как вишневое варенье, но, если не почистить сразу, то платье будет безнадежно испорчено. Да-да, после трех месяцев работы в этом доме я могла бы написать небольшую брошюру об исследовании и способах отчистки пятен. Чтобы спасти платье, я встала и, еще раз окинув оставшихся детей строгим взглядом, вышла из столовой.
Почему у этих детей такое отвратительное воспитание? Потому что я дрянная гувернантка. Оправданий я для себя не искала, прекрасно отдавая отчет, что нахожусь в этом доме лишь потому, что так сложились обстоятельства. При первой же возможности я намеревалась покинуть эту семью. Иногда я вообще не понимала, что я, одна из лучших выпускниц Смольного и племянница графа Шувалова, здесь делаю. Будто дурной сон, который все никак не кончится…
А покинув столовую, я вдруг вспомнила, что дети это далеко не самое ужасное, с чем я здесь столкнулась: некто подступил ко мне сзади и, обхватив за талию, притянул к себе.
— Лидочка, зайчонок мой, зачем вы носите эти отвратительные корсеты? Все доктора давно уже признали, что это вредно, - шептали мне на ухо, царапая усами щеку.
M-r Полесов-старший собственной персоной – трудно было бы его не узнать. Это первые недели две меня, наивную смолянку, подобное обхождение приводило в шок, а потом я как-то попривыкла. Это стало таким своеобразным ритуалом и нашей маленькой тайной от всего семейства и его жены в частности.
Сейчас, например, я больше изображала голосом возмущение, чем была возмущена на самом деле: