И именно мысли о том, что можно получить из переоборудования огромной комнаты, которая, как казалось Еве, используется не на всю мощность, вернули ей силы и боевой настрой. Ранее она уже несколько раз пыталась поговорить с Глебом о возможности получения дополнительной прибыли, но ему было некогда или не интересно ее слушать. Порой казалось, что он просто терпит присутствие Евы в коллективе. Однако никаких явных доказательств своим подозрениям она не находила. К тому же каждый день становился для нее маленьким сражением, где кое-какие победы уже можно было записать на свой счет. Пусть и действовать приходилось не вполне честными методами, но для нее всегда было истиной в последней инстанции высказывание: «Цель оправдывает средства».
Резкий звук телефона заставил ее подпрыгнуть в кресле. Сердце от неожиданности споткнулось в своем беге и забилось, как птица в силках. Ева выждала несколько секунд и ответила на звонок исполнительного директора:
– Слушаю, Глеб Ильич.
– Ева, зайди ко мне.
Его голос показался ей уставшим, с хрипотцой, как будто он много говорил сегодня, что было ему совсем не свойственно. И еще она могла бы сказать, что все, сказанное им, прозвучало обреченно, безнадежно. Через минуту в его кабинете поняла, что не ошиблась: Глеб сидел в кресле, навалившись на правую сторону, подперев рукой подбородок, и пристально смотрел на нее. Взгляд потемневших глаз вызвал оторопь, Ева остановилась посреди комнаты, как замороженная, а он не пригласил ее сесть. Просто разглядывал. На долю мгновения ей показалось, что увидела отголосок жалости на его лице, но все лишь взмах ресниц разметал этот мираж.
– Ева, – немного протяжно произнеся ее имя, Глеб чуть прищурил глаза, отчего в уголках стали сильно заметны «гусиные лапки» морщин, – я очень редко прошу о чем-то, но не вижу сейчас другого выхода, а потому обращаюсь к твоему разуму с просьбой: как можно быстрее уезжай.
– С чего бы это? – побелевшими губами спросила она. – Мне, между прочим, очень приятно такое беспокойство о моей персоне.
– Я не говорил, что о тебе волнуюсь, – потирая щетину, спокойно сказал Глеб. – Совсем наоборот. Я очень беспокоюсь о другом человеке, а твоя персона мне безразлична.
Его слова ударили наотмашь, как звонкая пощечина. Ева посмотрела на него свысока, почувствовала, как задергалась кожа на щеке под глазом. Глубоко задышала, будто собиралась ответить ему такой же дерзостью, но он опередил ее: