- Так, а чего сцепились-то они меж собой? – удивилась Захара.
- Когда Василь бахвалился начал, как он сам, один, одинешенек, с тремя рычичами справился, детина эта пришлая, который в углу сидел, смехом прыснул, ну а кузнеца зацепило. Василь то привык, что его тута на руках носят. Решил, что авторитет он ему портит. Василь на него глаза вылупил, словами плохими обзывать стал, тот пока сидит молча, но глаза злостью блестят. Чует сердце, схлестнутся, если кузнецу рот не заткнуть. Отправила бы ты Василя домой.
- Нашел вышибалу, - проворчала Захара, направляясь в зал, где столики для посетителей расставлены, а - Фёдор за ней следом побрел.
Харчевня у Захары небольшая, она ее из бабкиного дома, что в наследство достался, перестроила под эти нужды. Тут всего один зал, где десять столиков поместилось с прилавком для заказов, еще кухня и посудомоечная, а на втором этаже жилая зона, комната с уборной, где сама Захара жила, идти ей больше некуда было. Зато так удобнее, считай дом и работа в одном месте. Не успели петухи пропеть, Захарка на ногах, тесто месит, начинку готовит, а позже девчата приходят, начинают ей по хозяйству помогать, а за ними и дед Фёдор.
Захара как в зал вышла, решила сначала обстановку оценить. И вправду, нехорошо. Возле окна за столиком сидели два брата лесоруба, две бедовые головы, доедали жаркое, с интересом посматривая на кузнеца и пришлого. Причем кузнец сам вещал, а пришлый молча сидел, окидывая его задумчивым взглядом. Братья лесорубы тоже молча сидели, им больше хотелось посмотреть, чем это все закончится. Пришлый, как говорил дед Фёдор, расположился в самом углу.
Ох и здоровый же! Кузнец ему в подметки не годится. Глаза у пришлого голубые, словно ясное небо, только холодные, словно лед в озере застывший, в самую лютую зиму. Волосы длинные, чернявые, в хвост завязаны. Плечи широченные, черты лица правильные, бледный только больно, а еще лицо все старыми шрамами покрыто, лоб, щеки. Нет там живого места.
- Э родимый, - пронеслось в голове у Захары. - Это, в каких же ты боях успел побывать, что тебя так исполосовало?
Сидит эта детина, руки в кулаки сжимает, челюсть плотно сжата, а глаза зло блестят, прожигают кузнеца насквозь.
А Василь дурак дураком. Привык, что в поселке ему равных нет, давно по морде не получал. Не чует тонкой грани Василь, которую не стоит пригибать, последними словами пришлого попирает, все не уймется. Развалился вальяжно на стуле, горькую прямо из горла попивает, хмель в голову ударил. Захара аж скривилась, не любила она пьющих, до скрежета зубного не любила, на то свои причины были из прошлого ее. Стоит, смотрит на кузнеца, поварешкой задумчиво по руке похлопывает, а потом черт ее дернул на пришлого посмотреть.