Взглядами они своими столкнулись. Он на нее пристально смотрит, глаз не отводит, крылья носа у мужика, странно себя вести начали. Словно носом водит, запах какой учуять пытается, которого раньше не чуял, а крылья носа раздуваются и трепещут, хищно так, словно лютый зверь на охоту вышел. У Захары даже сердце быстрее забилось, взволновал её этот взгляд. Так бы они в гляделки и играли, не испорти момент кузнец, будь он неладен.
- А ты чего на наших баб заглядываешься? - взревел Василий, пытаясь, из-за стола встать, при этом пошатывался. - Захарку не тронь, эта баба занята.
- И кем, не тобой ли? - усмехнулся пришлый, сам на кузнеца взгляд не переводит, не интересен он ему более, на Захару смотрит, очей не отводит. Колючий такой взгляд у него, испытывающий. А вот слова свои он очень тихо проговорил, спокойно, но они, отчего то на Захару, как ведро с холодной водицей подействовали. Заставив ее вздрогнуть, вспомнить, зачем она вообще сюда пришла.
- Так Василь, поднимай свой упитанный зад и выноси его с моей харчевни, - вздохнула тяжело Захара, направляясь ближе к кузнецу, прекрасно понимая, что просто так его не выпроводить. Пора с этим беспорядком прекращать. Пусть кузнец домой идет, а пока она его выпроваживать будет, сбросит с себя это наваждение от ясных голубых глаз, словно два омута затягивающих ее в бездну. Цеплял ее его взгляд, заставлял себя неуютно чувствовать, сердце быстрее биться. Не привыкла Захара к такому, да и не очень хотела. - В "Трех котах" только горькую не пьют, и ты об этом Василь знаешь.
- Да брось Захара, - возмутился кузнец, у которого мозги уже плохо функционировали, а язык заплетаться стал. - Хватит строить из себя невесть что. Ты в девках уже давно пересидела. Еще пара годков, и тебя только пользовать в удовольствие можно будет, для семьи негодной станешь. Я полгода тебя обхаживаю, а ты морду воротишь. Тут пришлого увидела, и выметай зад значит? Не будет этого, сейчас как миленькая со мной пойдешь.
Василию удалось подняться, он сграбастал в свои объятия опешившую женщину, стиснул до хруста в костях, попробовал было ее на плечо забросить, да Захара не из тех хрупких барышень, которых как мешок с картошкой можно на плече поносить. Особенно если этот самый мешок категорически против.
Захаре уже стукнуло двадцать пять годков. По меркам их поселка старая дева, давно пора детей нянчить. Но замуж она так и не вышла, да особо и не стремилась. С детства насмотрелась, каково это, если неудачно замуж выйдешь. Не всегда муж стена и опора. Бывает, стеночка эта, может тебя приложить хорошо сверху, в жизнь не выберешься, так и сгинешь. Мать ее всю жизнь промучилась с отцом, руку тот на слабую женщину частенько поднимал, словом обижал, да вообще человеком её не считал. Пока Захара маленькой была, дочь не трогал, а как та подросла, один раз попробовал и на нее руку поднять, но быстро пожалел об этом. Захара не в мать пошла, а в бабку свою, хрупким цветком не назовешь, в обиду себя не давала. Среднего роста, есть чуток лишнего веса, но в меру. Фигурой все равно ладной вышла, грудь большая, упругая, талия тонкая, бедра широкие, волосы густые, темные и на лицо симпатичная. Кость широкая, руки работящие, до работы охочая, а еще сдачу дать может. Готовить очень любила, все время новые яства придумывала, вечно на кухне пропадала, экспериментировала. Так она в свое время забыться могла, теряясь в своем особенном мире специй и ароматов. И когда Степан Серый в очередной раз домой подвыпивший пожаловал, жены дома не застал, решил злость свою на дочку выплеснуть.