— Я принесу вино, — решил Мейз за всех. — Здесь у них в ходу черничное.
— И со льдом.
— В вино лед не добавляют, — надменно заметил он.
— Зато добавляют в воду, — мило улыбнулась я.
Мейз отправился искать воду или черничное вино, смотря, что быстрее попадется на пути: раковина с краном или графин с алкоголем, а мы с новой соседкой по комнате — высматривать в толпе автора почти трех десятков трогательных любовных писем.
Поиск привел нас в дальнюю часть дома, куда гипнотическая музыка, вызывающая неконтролируемое желание по-варварски танцевать, долетала лишь полушепотом и оттеняла разговоры, а не мешала им. Большая гостиная утопала в нескромном полумраке. Единственным источником света, не считая пары едва мерцающих ночников, было голубое магическое пламя, язычками облизывающее края квадратного низкого столика. Огонь отражался в полированной поверхности и рисовал на потолке инфернальные пляшущие тени.
В массивных креслах и на широких диванах с низкими спинками, типичных для полуострова, но непривычных для глаза шай-эрца, впритирку сидел народ. В воздухе дурманно и тяжело пахло магией грозы. От огня ли, от напитков ли, но никого ее переизбыток не смущал.
Привлекая внимание, Юна схватила меня за руку ледяными пальцами.
— Вон он!
Возле решетчатого окна с каменным подоконником стояли типичные парни-северяне. Мускулистые, плечистые, умеющие заполнить собой свободное пространство. Было сложно представить, что кто-то из них способен в течение года отправлять незнакомой девушке письма, полные меланхолии и депрессии. Вряд ли им вообще знакомо слово «депрессия». С другой стороны, люди умели удивлять.
Просто мужчины, как правило, неприятно.
— Какой из них твой здоровяк? — тихо спросила я.
— Тот, что в белой рубашке, — восторженно прошептала она, прижимая к груди маленькую блестящую сумочку-кошелек. — Мой Гаррет! Даже не верится, что он такой…
«Такой» был черноволосым красавчиком с атлетической фигурой, выбритыми висками и белозубой улыбкой. И он прекрасно осознавал, насколько хорош. Если бы Юна не зачитывала вслух кое-какие отрывки из переписки, я поставила бы деньги на то, что единственная эмоция, знакомая этому парню, — самодовольство.
— Как он тебе? — горячо прошептала она, жадно разглядывая северянина.
— Юна, ты уверена, что это {тот самый} Гаррет Ваэрд? — вырвалось у меня. — Может, они однофамильцы?