— Эй, Шай-Эр, верни письмо! — практически нагнал меня преследователь.
— Непременно.
Плохо соображая, что делаю, а главное, что {сделаю}, если мне действительно ответят, я направилась прямиком к Ваэрду и остановилась в жалком шаге. Вблизи он — без преувеличений — показался ошеломительным: с проколотой бровью, с чернильно-синими прядями в волосах, а еще прилично выше меня. Вернее, совершенно неприлично, почти на целую голову! Только усилием воли я не позволила себе встать на цыпочки. Где это видано: предъявлять претензии и изничтожать презрением, вытянувшись в струнку? Вдруг не устою, завалюсь, как корабельная мачта, и воткнусь носом в его грудь.
Пока я хлопала глазами и пыталась вернуть неожиданно увядший боевой настрой, преимущество от внезапного наскока было напрочь потеряно. Ваэрд вопросительно изогнул эту свою проколотую бровь и спросил на диалекте:
— Ты кто?
Голос у него оказался спокойный и глубокий, никаких резких нот — так говорят люди, привыкшие, что им не надо орать, как потерпевшим, чтобы оказаться услышанными.
— Ты хорошо строчишь на шай-эрском письма, значит, и речь понимаешь неплохо, а то ваш диалект уже на зубах вязнет, — быстро проговорила я. — Мне наплевать, что ты сделал вид, будто не отправлял моей подруге дурацких писем. Это ваши дела. Но зачем ты сам ее унизил, а потом позволил глумиться своим приятелям? Не знала, что в Норсенте принято трусость прикрывать жестокостью.
В кухне наступила гробовая тишина, способная не посрамить королевский склеп. Стоило выплюнуть все слова, что родились в голове, как это странное безмолвие не просто опустилось мне на плечи, а нахлынуло со всех сторон, словно стремясь раздавить. Подозреваю, на нас не таращились разве что сковородки, висящие над очагом.
— Трусость? — повторил Ваэрд на шай-эрском с мягким акцентом.
— Тебе нужен перевод слова? Обычно я так не поступаю и сразу посылаю… в словарь, но ради ясности, могу повторить на диалекте.
— Обычно я так не поступаю, но ради ясности повторю тебе на шай-эрском, — с ухмылкой, спрятанной в уголках губ, проговорил он. — Я впервые слышал о твоей подруге, тем более не писал никаких писем. Хорошо меня поняла?
— Да, благодарю, неплохо. Но они подписаны твоим именем. Давай сличим почерк?
Не отводя глаз, с милой улыбкой я запихнула ему в карман жилетки измятое письмо, лист порвался еще сильнее и нелепо повис из узкой карманной прорези.