Нет. Всё-таки показалось.
Незнакомец отпустил мои плечи и сделал манерный шаг назад.
Затем продолжал наставлять:
— Нужно быть осторожнее, истанские алые розы самые колючие в этом саду.
Я невольно вздрогнула, зачарованно слушая ровный, бархатный баритон. Джентльмен поднял мою руку к губам и как ни в чём не бывало облизал оцарапанный палец. Удивительное дело, рана перестала кровоточить и затянулась!
— Простите, истанская? — переспросила я, почувствовав себя странно – не то слово!
Увы, более тщательное обдумывание услышанного не дало никаких результатов. Слово «истанские» ничего мне не сообщало, а ещё:
— Но я же пыталась сорвать голубую. У этого вида тоже есть своё название?
— Очень интересно. Как вас зовут, мисс… — джентльмен сделал паузу, ожидая, что я представлюсь.
— Сара, думаю, меня так зовут, — сообщила я без особой уверенности в голосе.
— Где мои манеры? Меня зовут Корнет Ди Авель, граф Бальмон… — гнусавя последние звуки, джентльмен преклонил колено и поцеловал мою руку. Приятный озноб прокатился по всему телу крупной дрожью. По мне словно прошлись колотушкой и не один раз.
Когда же он вновь взглянул на меня, я буквально на одно мгновение увидела сверкнувший голубой огонёк в глубине его иссиня-чёрных глаз. В тот же миг в их отражении я заметила маленькую девушку с длинными каштановыми волосами и зелёными раскосыми глазками. И, очевидно, это была я.
— Что ж, вы, наверное, проголодались, прошу присоединяться к нашей вечерней трапезе, — сообщил граф, поднимаясь с колена.
Вдобавок он не отпускал моей руки. А даже наоборот, перехватил поудобнее всей ладонью.
Ох, и точно!
После его приглашения на ужин я наконец заметила, что начало смеркаться. Молча кивнула, как зачарованная, чем Корнет и воспользовался. Повел меня по аллее меж арок и изгородей идеальнейшей формы. Иначе и быть не могло.
И снова кусты, кусты, повороты, много-много поворотов.
Пока мы шли рядом, я продолжала тайком его разглядывать. Высокий, стройный, уверенный и пугающе красивый. Все это можно было без тени сомнения сказать о нём, но вот манера двигаться выдавала в объекте моего тайного исследования излишне резкую натуру. Казалось, он не привык к такой медленной ходьбе, потому как каждый раз, когда я отставала, ему приходилось останавливаться и дожидаться краснеющую и смущённую меня.