Тала видела, как высокий мужчина в форме открыл свой планшетный реестр, незамедлительно передавая всю необходимую информацию Верховному Судье, видела, как пальцы последнего бегают по экрану электронного передатчика. Вот и все, сейчас она станет самой обычной рабыней, с которой можно делать все, что захочется. У служанок было хоть какое-то право на жизнь и относительную свободу, у тех же, кто попадал в реестр рабов, ничего не было. Теперь ее могут даже убить и никому не предъявят обвинения.
– Увести Талавинию Харт из зала суда, переодеть и отвезти на рынок для скорой продажи, – огласил приговор Судья, стукнув молотком. – Заседание суда объявляется закрытым.
Тут же двое охранников открыли клетку, взяли подсудимую под руки, и повели к узкой двери слева от служителя закона.
– Господин Ток, пожалуйста! – умоляюще выкрикнула Тала, оборачиваясь через плечо. – Я ничего не крала и никогда не посмела бы украсть!
Но он даже не взглянул на девушку, покидая зал суда с опущенной головой. Всё было кончено.
В маленькой комнате, освещаемой тусклой лампой, бывшей служанке, а теперь – рабыне, предстояло попрощаться со своим прошлым. Для нее была припасена специальная одежда – грубая мешковина, в которую одевали рабов. Облачившись в нее, Тале необходимо было оставить все свои вещи здесь, в этой комнате. Ее длинные золотистые волосы, охранники приказали скрутить и заколоть на затылке, с лица смыть все признаки косметики, если таковая имелась.
Дрожащими пальцами Тала пыталась справиться с застежкой на грубой ткани своего одеяния. Ее бил нервный озноб, но плакать себе девушка не позволяла. Она никогда не была на рынке рабов, и не могла даже представить, что ее ждет там. Слышала, что рабов покупали не только местные, но и жители других планет. А это было страшнее всего – оказаться почти на другой стороне Вселенной, вдали от единственного родного ей человека – сестры. Волей злого рока она оказалась в работном доме. Выжить там без чьей-либо помощи было практически невозможно. Пока Тала была служанкой то, покупала для сестры на скопленные деньги лишний выходной или дополнительную пайку. Теперь же это всё будет невозможно.
Тала закрыла лицо руками и попыталась собраться с мыслями. Если бы только она могла рассказать все господину Току. Что она ничего не украла и ничего не пыталась сбыть с рук. Она ухаживала за больной сестрой, только и всего. Но рассказать об Элли девушка не могла. Всех, кто числился в работном доме, запрещалось навещать. О таком и говорить-то было нельзя. Талу вместе с сестрой приговорили бы к казни. Хотя, если сейчас она стала рабыней, разве участь быть убитой кажется такой страшной?