– И где ж он теперь? – заволновался мужик. Лучистая улыбка погасла.
– Лежит там, в лесу. Да, не пугайся, жив он. Без сознания только, а, может, уже в себя пришел – я на его ранку знатного сбору сыпнула – да возвратиться...
– Ах ты мерзавка! – гаркнула девица – и откуда только взялась? – да с такой злостью поставила на землю ведро, что большая часть воды расплескалась. – Как смеешь ты порочить моего брата? Ты – порождение черной ведьмарки!
– Услада, уймись! – цыркнул Череда. – Тебе никто слова не давал.
Пышная девица недовольно поджала пухлые губы, но ослушаться не посмела. Ее ноздри трепетали от негодования, а грудь под расшитым сарафаном неистово вздымалась.
– Сложно поверить в то, что ты рассказала, Милава. Не похоже это на Алеся. И на деревне его знают, как честного и доброго молодца. Видать, не его ты повстречала.
Однако у ворожеи уже сомнений не было: тот богатырь – сын старосты, уж больно схожи они промеж собой. Но разубеждать Череду Милава не стала. Тем паче, ярость, исходящая из светлых глаз Услады, обидно хлестала по щекам. Пускай сами все выясняют, а там и Воста расскажет, как дело было.
– Как знаешь, дядька Череда. Молодец тот недалече от постоялого двора лежит. По тропке в чащу пойдешь, без труда сыщешь, если он сам не поднялся. А если хочешь, меня обожди, я к бабке загляну, а там и в лес вернуться можно.
– Что ж, ступай, – хмуро отозвался мужик.
– Да куда ты ее отпускаешь? – Всплеснула руками Услада.
– Молчи! – упредил староста. – А ты, Милава, не мешкай. Я тебя в хате обожду. Кликни, как возвратишься.
Ворожея подобрала ведро и пошла дальше. Затылок еще долго горел под взглядом Услады. Но она не обернулась. Впереди ждало куда большая неприятность – встреча с бабкой. Дорога оказалась намного короче, чем сохранилась в памяти. Но так всегда случается, коли идти не хочется.
Показалась страшноватая хата без крыльца, с крохотным оконцем, затянутым бельмом-пузырем. Изба походила на черный горб, выросший прямо из земли, и всем своим видом говорила: «Не подходи, коли желаешь жить да здравствовать». Пахнуло черной силой. Не успела Милава занести руку, чтобы отворить ссохшуюся дверь, как из недр горба проскрипел старческий голос:
– Не чаяла уж, что явишься.
Милава поглубже вдохнула, готовясь к встрече, выдохнула и шагнула внутрь. В нос ударил тяжелый приторно-сладковатый воздух. Чрево избы оказалось ненамного не светлее ее оболочки. Ворожея поставила ведро на пол, сняла дорожный мешок, хотела было зажечь лучину, но наказ старухи удержал: