– С ума сошла? Чего орешь-то?
Файка свалилась мне на колени и, заикаясь от возбуждения, пробасила:
– Я! Была! У него! В комнате!
– Тьфу ты, холера!
Я скатилась с кровати, вскочила на ноги и запрыгала, размахивая руками: лучшего способа прогнать остатки кошмарного сна и придумать было невозможно.
Фая переместилась на мою подушку и улеглась на спину. С ее лица не сходила блаженная улыбка.
– Он тако-ой…
– Кто и какой?
– Охотник, – мечтательно закатила глаза фея. – Краси-ивый…
Мне стало не по себе: уж не свихнулась ли часом подруга от красоты такой неземной!?
– Ничего так, – согласно кивнула я, отдышалась и потопала к умывальнику. Частично, чтобы умыться, на самом деле – спрятать от глазастой Файки заполыхавшие щеки.
– У тебя глаза что ли покосели? – рассердилась фея. – «Ничего»? Да он…он…
– Красивый? – подсказала, брызгая на лицо водой.
– Да, – вскинулась Фая. – Будь он помельче, заграбастала бы себе, а так – забирай!
– С ума сошла? – я вздрогнула и даже покосилась на дверь. – Ты смерти моей хочешь?
– Тю, – рассмеялась Фая. – Тебе с ним детей воспитывать не надо. Покрутила любовь-морковь, а там глядишь, на очередной охоте его и прихлопнут. Только не влюбись. И для начала зелень вот эту с кожи сыми, страх один!
Я скорчила рожу, чем только рассмешила фею, но взгляд на отражение бросила: нда…будто лицом по траве возила и в тину с головой закапывалась! Одним словом, – жаба! Только бородавок для полного счастья не хватает.
– Завтра-ак, бартыцины дети! – прогромыхал снизу Грай и несколько раз шандарахнул половником по чугунной сковороде. – Налетай, а то не достанется!
Таверна ожила. Захлопали двери, зазвенело оружие, застучали сапоги по половицам. Гомонящие постояльцы с хохотом спускались по ступеням, с шумом рассаживались за столы.
– Полечу, – Файка метнулась к двери, но перед тем, как вылететь в коридор, обернулась. – Ты подумай, Бенька, такие жеребцы как он на дорогах не валяются.
– У таких жеребцов конюхи есть.
– У этого нет, – уверенно заявила она и вылетела прочь.
Я вниз не торопилась, Грай прекрасно справится один. К тому же, он обожал наблюдать за раздачей тарелок, смотреть на уплетающих еду постояльцев и принимать комплименты. В том, что они будут, никто не сомневался: и дня не проходило, чтобы кто-нибудь не поблагодарил тролля за стряпню.