Вот тут я с тётушкой совершенно не была согласна. Что это за муж, который у жены только за одно место держится, и то только за то, что выше талии? Как-то я супружескую жизнь немного по-другому представляла.
Через день мы выходили с ней из дома, чтобы проследовать к дилижансу, который должен был отправить меня в столицу на поиски суженного. Я обречённо катила огромный чемодан, который заботливая тётушка всучила мне на входе.
— Так и знала, — уперев руки в бока, заявила она, — что попрёшься с маленькой сумкой. Ну никакого житейского опыта, — горестно покачала головой, поджав полные губы, — кто же на поиски мужа едет с такой маленькой сумкой? А наряды? А нижнее бельё?
— Какое бельё, тётя Павлина? — попробовала отнекаться от её огромного баула. — Я же всего на две недели, зачем мне столько тряпья?
— Знаешь моя дорогая, я вот не была такой пессимисткой в твоём возрасте. А вдруг, кто из женихов захочет посмотреть, так сказать, в натуральном виде, что ты из себя представляешь? И что ты ему покажешь? А? Молчишь?
— Да не собираюсь я никому ничего показывать до свадьбы, — возмутилась я.
— А вдруг это будет его условие, а? Так, ничего не знаю, бери давай, я что, зря по магазинам бегала? — и она, выдернув из рук мою сумку, вручила мне чемодан.
— Нет, нет, — не согласилась я, что меня собираются оставить без моих записей, которые я взяла с собой. Идеи новых рецептов порой появлялись в голове в самые неподходящие моменты. А потом надо же будет занять чем-то одинокие вечера в столице, не в первый же день найду жениха? — Тётушка, — решила пойти на компромисс, — а давай я возьму и сумку, и твой чемодан, а?
— Договорились, надеюсь, хоть деньги ты взяла? — не отставала она.
— Конечно, взяла, — кивнула, — не переживай, я же знаю, что еду в чужой город.
На том и остановились, и теперь я тащила тяжеленный жизненный опыт тётушки за собой. Колёсики на нём жалобно скрипели, и я молилась высшим силам, чтобы они выдержали прыжки по мостовой, иначе начнут издавать подобные звуки мои ноги.
ГЛАВА 2
Народ радостно сновал туда-сюда, периодически с громкими криками: «Посторонись!» — по улице катили дилижансы, кареты, телеги, а иногда и неслись одинокие всадники. Привычный люд шарахался дружно в сторону, а потом снова спешил по своим делам. Витрины магазинов и лавок уже радостно сверкали новогодней мишурой.