И где стоит её дом, Габи тоже знала. На отшибе, дело понятное. Мать была ведьмой сильной, пока не приглянулась проезжему господину, а когда оказала ему все услуги, то он обещал, что вернётся за ней.
Не сложилось.
Мать у Габи была редкой красавицей, а дочь не в неё пошла. «Мышиная порода» про таких говорят. Тощая, серая, невзрачная, головы боится поднять лишний раз.
Что ж, будем это менять!
Я и сама не заметила, как с каждым шагом иду всё легче, как с горы бегу. Плечи развернулись, спина выпрямилась, кулаки сжались.
Так за пару часов я дошагала до посёлка, в котором проживала Габи.
3
Посёлок назывался «Верхние Холмы», но совсем его не оправдывал. Память Габи подсказала, что раньше здесь было больше домов, на постоялых дворах сложно было места свободного найти, жители горделиво посматривали на соседей, а потом Главный Тракт перенесли чуть дальше.
И жизнь в крупном посёлке начала мельчать, как ручей, заваленный камнями.
— Габриэлла, откуда ты такая чумазая?
— А правда, что ты согласилась быть служанкой у господ с «Серого Замка»?
— У, как смотрит, проклятая!
С каждого дома выходили люди и провожали меня взглядами. Кто-то смотрел осуждающе, большинство со злорадным любопытством, малая часть с жалостью. Одна девчушка подбежала и сунула мне в руку красное яблоко и так быстро скрылась за спиной матери, стоявшей в толпе, что я не успела её поблагодарить.
К счастью, никто камнями не кидался, помидорами тоже. Я прибавила шагу и была рада, когда свернула на площадь, где в этот час гуляло местное общество. Дамы в длинных платьях с турнюрами и белыми кружевными зонтиками да мужчины в светлых костюмах с напомаженными усами.
И все они посмотрели на меня так, словно я вошла голой в церковь. Побродяжка осмелилась подойти к приличному дому с колоннами и начала что-то там просить. Именно такой был взгляд у большинства, иные мужчины, как и давеча кузнец, не преминули опустить взгляд на мои обнажённые щиколотки.
Площадь, вымощенную каменным булыжником, я миновала почти бегом. Свернула в первую узкую улочку и доверилась памяти Габи.
Она и вывела меня к некогда крепкому дому на окраине, стоявшему в отдалении от прочего жилья, будто остальные строения изгнали его из приличного общества.
Дом когда-то был довольно ладным и даже красивым, в его веранде с резными опорами-колоннами и кокетливо пущенным по ним плющом угадывалось желание придать дому изящество дворянской усадьбы. Но всё это было в прошлом. Здесь и покрасить бы не помешало, а там вон и вовсе дверь покосилась.