Делаю круг по манежу, чувствуя, как лицо превращается в безжизненную маску от холода и напряжения. Лиц не вижу, пятнистая шевелящаяся субстанция заполняет темноту за бортиком. Приближаюсь к ящику, запрыгиваю туда и посылаю в пространство воздушный поцелуй. Гульнаро захлопывает дверцу, скрежещет замочком. Снова слышен звон клинков.
ГЛАВА 1. Чёрный вдовец
{За год до описанных в прологе событий}
Ожидая позволения войти у двери отцовского кабинета, я переминалась с ноги на ногу и боролась с желанием убежать. В жаркую погоду, как сегодня, можно прятаться в лесу хоть до ночи. Вернулась бы в свою комнату, когда все окна перестали светиться. Год, даже полгода назад, я так и поступила бы. Батюшка горяч, но не держит зла слишком долго. Выбор, что лучше: получить оплеуху и ходить с красной скулой до вечера, или просидеть под замком дня три, я решала в пользу последнего. К одиночеству привыкла и плакала больше для того, чтобы наказание сочли достаточным.
Теперь, когда мне исполнилось шестнадцать, такие фортели не пройдут. Младшую дочь — бесполезную обузу — и так слишком долго терпели дама. При первой же возможности избавятся. Размышления о дальнейшей судьбе всегда были печальны. Не стоило надеяться, что посторонние люди отнесутся ко мне теплее, чем родня. Уж если мать и отец в разной степени недолюбливали, а брат и его жена откровенно ненавидели, что можно было ждать от незнакомых? И если теперешнее моё положение при всей его неприятности было временным, выйдя замуж, я попаду в вечную кабалу. До самой смерти. Это и пугало.
Хотя, услышав от моей горничной Ланфы о том, что ко мне посватался барон Кофр, я осознала, что в реальности всё ещё хуже.
— Тот самый Циантин Кофр? — переспросила я, не желая верить.
— Да, — таращила глаза Ланфа, — прозванный чёрным вдовцом. С первой женой прожил четыре года. С остальными и того меньше.
Сложив в уме шестнадцать и четыре, я определила свой век двадцатью годами, и вздохнула: недолго мучиться. В дальних закутках моего сознания тлела надежда, что Ланфа ошиблась или пошутила. Горбатая девушка была единственной в доме, кто говорил со мной уважительно, но то прежде. Теперь, когда я исчезну, а ей придётся опекать мою племянницу, горбунье незачем церемониться с бывшей хозяйкой.
В раскрытое окно залетал шаловливый ветерок, беспокоя лёгкую занавеску и принося запах цветущей липы. Однообразно кричала кукушка, усиливая тоску, и без того завладевшую моим существом. Я всерьёз подумывала о том, чтобы выбраться через окно. Может быть, обо мне забыли? Тогда, выйдя из кабинета и натолкнувшись на маявшуюся от безделья дочь, отец рассвирепеет. Он не любил признавать собственную неправоту, поэтому домашние старались не попадаться без надобности ему под руку.