От мыслей о бегстве меня отвлекло повышение тона. Незнакомый мужской голос — довольно низкий — звучал раздражённо и вопросительно. Смысла я не могла разобрать, но удивило меня не это. Отец отвечал ровно и спокойно, словно пытался уговорить собеседника.
Сердце забилось сильнее. Папа не хочет отдавать меня! Он просит чёрного вдовца уехать восвояси! Я подкралась к двери и, прижав ухо к замочной скважине, стала вслушиваться в слова.
— И всё-таки я не могу принять такую жертву со стороны молоденькой девочки, господин Бетц! И возмущён вашей преступной холодностью к судьбе собственной дочери!
— Я спасаю её, барон. Спасаю, — вкрадчиво возражал отец, — доверяю вам, а семью возвращаю к привычной жизни. Поверьте, иначе мы все погибнем! Сын, невестка, внучка, жена… нам ничего не останется, как выставить поместье на продажу, чтобы покрыть долги.
— Давайте, я ещё раз ссужу вам деньги. Этот год обещает быть благоприятным, период неурожаев пройден…
— Нет. Господин Кофр, я ценю ваше участие, но будем действовать по первоначальному плану.
Гость, понизив голос, произнёс длинную тираду, я смогла разобрать только последнюю фразу:
— Было бы ей лет двадцать пять хотя бы. Ведь совсем ребёнок!
— Это к лучшему, барон, — юлил отец, — к лучшему. Возможно, ваши враги сжалятся над девочкой.
— Ладно, — холодно сказал мой будущий муж, — зовите.
Я отпрянула и с ужасом уставилась на дверь. Скрипнув она приоткрылась, отцовский баритон проник мне в самое сердце:
— Романта! Ждём тебя.
Прежде чем сделать первый шаг глубоко вдохнула, словно боясь дышать одним воздухом с тем чудовищем, что ждало меня в отцовском кабинете. Задержки хватило ненадолго. Встав в центре расстеленного на полу красного ковра, я с шумом выдохнула. Повисла тишина. Даже кукушка смолкла. Или её голос заглушали плотно закрытые рамы окна кабинета. Дверь тоже захлопнулась за мной. Сбежать теперь не получится.
Не проронив не слова, я разглядывала будущего супруга, точнее будет сказать: моего всемогущего хозяина. Он оказался не старым. Выглядел лет на сорок. Поджарый. Густые русые волосы были зачёсаны назад и слегка вились. Аккуратная бородка смотрелась задорно. Небольшой нос не казался хищным. А глаза… В глазах было столько боли и страдания! Впору думать, что это его насильно женят, а не меня отдают за нераскаявшегося убийцу.