Через двадцать минут, дружно восхитившись инициалами Гели, полное ФИО которой звучало как Ангелина Францевна Штосс, ей вручили санаторно-курортную книжицу, где черным по белому расписали причитающиеся процедуры. Сразу же обязали сдать все анализы. Согласно робкой просьбе, добавили плавательный бассейн и, хлопотливо попрощавшись, разбежались. В номере осталась энергичная Лариса, которая повела Гелю на обед.
– По этой дорожке, Ангелина Францевна.
– Можно на «ты» и просто Геля.
– Видишь двухэтажный корпус? Это ресторан. Будете там питаться.
– С другими отдыхающими? – уточнила Геля.
– С другими, – подтвердила устроительница. – Сейчас диет-сестра укажет номер столика, и пойдешь знакомиться с соседями.
Геля потянула ворот свитера. Только-только избавилась от излишка внимания и, на тебе, очередной представитель радушного персонала.
К ее радости, диет-сестра за три минуты заполнила формуляр и распорядилась насчет стола.
– В крайнем ряду, возле окна, шестой. Место третье. Уже накрыли. Четвертое место приедет позже?
– Абсолютно точно, – подтвердила Лариса с ослепительной улыбкой. – Маргарита Андреевна прибудет завтра утром.
И наступило счастье. Все опекуны разбежались, оставив Гелю в блаженном покое. Как обычная отдыхающая она подошла к шестому столику и вежливо поприветствовала равнодушного брюнета лет тридцати и дамочку неопределенного возраста. Эти двое сидели рядышком на противоположной стороне стола.
– Приятного аппетита. Я буду вашей соседкой.
Дамочка выстрелила в «соседку» оценивающим взглядом и, забыв поздороваться, коротко представилась:
– Алла.
– Геля.
– Рей, – отрекомендовался брюнет, занимаясь исключительно рассольником.
Геля деликатно покосилась на Аллу. Та же, совершенно не стесняясь, в упор рассматривала новоприбывшую блондинку. Взгляд Аллы зацепился за соломенные волосы, обрезанные строго по прямой, оценил серые глаза под светлыми бровями, мазнул по бледной коже, слегка припорошенной мелкими веснушками, не одобрил объемный спортивный костюм, который превращал в квадрат любую фигуру, и застрял в толстой подошве тинэйджерских кроссовок. Да уж, нелепая девица лет двадцати шести или…
– Двадцать восемь, – поправила Геля чужие мысли.
– Простите? – оскорбилась соседка.
– Мне двадцать восемь лет.
И задумалась, сколько же годочков доброжелательной соседке?