Потому что Лили действительно помнила. Как принуждал её раз за разом. Помнила это ощущение полной беззащитности, стальной захват на своих запястьях, ошейник на горле, собственное отчаянное сопротивление, слезы и чужую плоть, насильно вторгающуюся в её тело снова и снова. Как помнила и унизительное болезненно-острое наслаждение, от которого билась и кричала под Эриком…
- Больше нет, - едва слышно выдавила она.
- Пооомнишшшшь, - прошептал морской черт, перегнувшись вперед и провел языком вдоль её шеи от основания к мочке уха.
Соски моментально напряглись, а по телу прокатилась истома, от которой захотелось расплакаться: избалованный богатством и женским вниманием, развращенный до мозга костей, неуравновешенный и жестокий, Эрик, тем не менее, обладал мучительной властью над её телом.
Вот и сейчас под юбкой началась непроизвольная трансформация, и между бедер стало влажно… Слава Морскому богу, что никто не видит её позора!
Нет, она здесь не останется! Лили попыталась вскочить и вдруг поняла, что… не может этого сделать. В прямом смысле не может. Тело стало неподъемно тяжелым и не желало подчиняться. Русалка попыталась обернуться к стене, возле которой дожидалась охрана, и не смогла даже на миллиметр двинуть головой.
- Что со мной? – спросила она, и хотя губы лишь едва шевельнулись, Эрик её услышал.
- То, что тебе понравится, - промурлыкал он, потерся носом о её щеку и, вобрав в рот мочку уха, пососал. Его правая рука тем временем оказались у Лили на груди и, с удовольствием огладив упругую окружность, начала одну за другой расстегивать пуговички… Эрик делал это нарочито медленно, наслаждаясь её паникой и смущением.
Спиной русалка чувствовала, как он тесно к ней прижимается.
- Остановись, - умоляюще выдохнула она, объятая ужасом: Эрик совсем с ума сошел! Раздевает её посреди зала, полного адептов! А вдруг Рон сейчас смотрит на неё? Лили даже не могла проверить, так ли это, парализованная чарами. Да и Алька сидит в каком-то метре от них. Стоит подруге повернуть голову и… но Алька не поворачивала. Да и остальные, похоже, не находили ничего странного в том, что новую фрейлину, «воплощение красоты, ума, женского идеала и всех мыслимых добродетелей» обнажали самым наглым образом на виду у всех! Эта реакция, точнее отсутствие должной реакции, было совершенно невероятным, немыслимым, невозможным… и до Лили дошло: