— Как только избавлюсь от твоего общества - закачу пирушку.
— Помочь? — он участливо протянул руку.
Я тут же отвернулась и спросила у ВэВэ, с непроницаемым лицом, сидящего за стеклом смотрового окна:
— А можно мне еще тот волшебный укольчик?
— Иду. Несу.
О, да! Сейчас меня уколют, сейчас мне будет хорошо-о!
Демонстрируя приличное поведение, Влад тактично отвернулся, пока оголялся мой многострадальный зад.
— Я слышал про напарника, — ВэВэ положил ваточку на места укола, и я тут же натянула штаны. — Кого ты возьмешь?
— Станислава, — без раздумий ответила я, вспоминая белокурого качка. Я ему нравлюсь, авось побережет.
Станислав был из ловцов - тех, кто отлавливает непрошеных «гостей» и доставляет в лабораторию. Гости… Это еще одна причина, по которой я никак не могу отвязаться от этой ненормальной семейки Орловых.
— Хорошо, — согласился ВэВэ.
— Он не потянет, — не поворачиваясь, возмутился Влад.
— Он женщин не бьет, — отрезала я.
— Весомый аргумент.
Еще и возникает, гляньте на него!
— Обследование ничего не показало, — ВэВэ сунул пустой шприц в карман белоснежного халата. — Если обмороки продолжатся - придется тебя подержать в госпитале на строгом постельном режиме.
— Кто б туда еще лег! — возмутилась я. — И не подумаю.
— Я знал. Поэтому сейчас системку с глюкозой, а потом делай, что хочешь. В разумных пределах. К Вратам пока не ходи.
— Не хочу систему, хочу домой! — пискнула я, едва сдерживала слезы. Истерики еще не хватало.
ВэВэ изобразил безразличие и быстро ушел.
— И ты за ним! — махнула я рукой на Влада, вставая на ноги и намереваясь смыться побыстрее. Он молча поплелся за мною следом. Одиночество откладывалось. Слезы тоже.
Голова - головой, а желудок очень хотел есть. Я посмотрела на часы: ого! Вечер!
Благоразумно держась поближе к серым стенам надоевшего до тошноты коридора, потопала на кухню.
Жан-Мишель творил очередной умопомрачительно пахнущий шедевр. Судя по звуку, доносящемуся с кухни, он шинковал что-то на разделочной доске со скоростью кухонного комбайна, мелодично подпевая телевизору.
В Жан-Мишеле Лафар, нашем непревзойденном поваре, все было прекрасно - и внешность, и голос, и способность творить (не стряпать!) еду. На мой взгляд, француз был исключительно хорош. Прямой нос, четко очерченные скулы и губы, большие выразительные глаза цвета чистейшего изумруда и вьющиеся кудри иссиня-черного цвета, непокорно выбивающиеся из-под белоснежного поварского колпака. Высокий, крепкий, широкоплечий. Не мужчина - мечта!