Хлопок. Еще один. Роден повернулась к аплодирующему Красавчику. Кажется, тот был впечатлен.
- А мне начинает нравится ваша кампания! – весело заявил он. – Кто написал эту помпезную хрень о смерти?
- Сугрид Лэвэ, - ответил Темный.
- Никогда о нем не слышал, - Красавчик повернулся к Лоскутному Одеялу. – А ты слышала о таком?
- Нет, - пожала плечами она.
- А ты, Язва?
- Пошел ты! – шикнула та.
Красавчик прищурился и наклонился вперед:
- Может еще кого-нибудь процитируешь, а, Темный?
- В другой раз, Индрих, - улыбнулся тот.
- А ты вообще с какой планеты? – продолжал напирать Красавчик.
- С дальней, - ответил он.
- Опять секреты! Мы же вроде как самые родные в этом месте. Я – олманец, - он указал пальцем на свои светящиеся голубые глаза, - только в гробу погаснут. Одеяло у нас суирянка, - он подмигнул ей, - если только не крашенная с отбеленной кожей. Язва, - он повернулся к ней лицом, - ты ведь с Ливзеры: вы все там бронзовые, по-моему. Страшила, - он указал пальцем на Роден, - ты ведь тоже суирянка? Ну, или была ей когда-то… А вот кто ты такой, Темный?
- Мать суирянкой была, - ответил он.
- А отец? – насупился Красавчик.
- А отец ее изнасиловал, - Темный закрыл глаза и отвернулся.
Повисла тишина.
- Дерьмовое происхождение! - выдала Язва и засмеялась в кулачок.
Все, включая Кашпо, уставились на нее.
- Доктор Кашпо, - произнесла Роден, - может, закруглимся на сегодня?
- В этом я соглашусь с тобой, Роден. Сеанс окончен. Встретимся завтра.
Темный первым подскочил с кресла и зашагал к выходу.
***
Время вечернего досуга. Роден воротило от него. Их запирали в большом зале со всякими игрушками, где они должны были хоть чем-нибудь себя занять. Хорошо, что заведение «престижное». Там был выход на веранду, где, пялясь в окна, Роден могла покурить.
Окинув взглядом унылое сборище себе подобных, она зашагала в сторону веранды. В правом углу зала Красавчик беседовал с Лоскутным Одеялом. Одеялко посмеивалась, то и дело поглядывая на Темного. Темный сидел в гордом одиночестве за столом и играл в шахматы сам с собой. На косые взгляды Лоскутного Одеяла он внимания не обращал, хотя Роден готова была поклясться, что он их заметил. Язва донимала кого-то в кататонии и радовалась этому, как дитя малое. Дура, что еще сказать. Дура обернулась и помахала рукой Роден. Вот она – оборотная сторона «групповухи». Сейчас каждый из них будет считать, что вправе кивнуть Роден, помахать рукой или, что еще хуже, подойти и заговорить с ней.