— Мне даже интересно, за что ты так «любишь» бедного Славу? В последнее время мне кажется, что у вас это какое-то слишком личное, — заметил Костя, не отрывая взгляда от мерцающей перед ним в воздухе голографической дорожки рун и символов.
— Личное. Еще какое. Я ведь тебе рассказывала, как мы познакомились?
— В общих чертах.
— Ну вот. Чернышов еще во время знакомства показал себя настоящим шовинистом. Я такую шикарную рунную схему придумала буквально за считанные минуты, а он: «Сразу видно, Катрин, что вы только университет закончили и с практикой еще не знакомы». Мы с ним тогда чуть не поубивали друг друга. А в итоге я все равно права оказалась. Схему мы потом доработали вместе, но ведь главное — принцип! И теперь Слава не может забыть, что я утерла ему нос. Высокомерный самовлюбленный индюк! А потом, когда моя задумка удалась, он еще и заявил, представляешь: «Неплохо для девушки». И таким покровительственным тоном, за который и убить мало!
— Знаешь, Катрин, ты бы поговорила с ним, что ли. Вообще Чернышов неплохой мужик, толковый. Только серьезный. Думаю, он не хотел тебя обидеть. От него такие фразы — это похвала, а не наезд, — задумчиво пробормотал Костя, продолжая выискивать слабые места в плетениях. — Ты все в штыки воспринимаешь. Я даже понимаю почему так. Сам был на твоем месте. Сверстники раздражают, а взрослые — не воспринимают всерьез.
— Ты так говоришь, будто мне восемнадцать, — обиделась я.
— А тебе целых двадцать?
— Двадцать три!
— А Чернышову уже за тридцать, но он и в твоем возрасте был сама сдержанность.
В чем-то Костя был, конечно, прав. Если бы не одно «но» — Слава принадлежал к такому типу коллег, которые раздражают самим фактом своего присутствия на работе. Они могут даже не подходить к вам. Могут находиться на другом этаже или в другом помещении, но вы всегда точно знаете, что они где-то неподалеку. Это заметно по гнетущей атмосфере, которой эти коллеги наполняют пространство вокруг себя. Большое такое пространство размером, например, с многоэтажный офисный центр. И даже простой звонок от такого человека вполне может испортить настроение.
Мне стоит только подумать про Чернышова с его вечно застывшей физиономией голема и комплексом отличника, так и подмывает сделать гадость.
Между прочим, я легко могла подмочить его имидж безукоризненного спецагента, если бы разболтала в Конторе набранный за это время компромат. Но мне запретили. И сделал это самолично шеф — Иван Злотник. С таким условием он и взял меня на работу. Даже гражданство в Содружестве обеспечил. Хотя что ему еще оставалось делать — я взломала базу данных федералов и при этом выказала полную готовность сотрудничать. С моей стороны грешно было не воспользоваться такой отличной возможностью удрать с исторической родины и от моих слишком заботливых родителей.