– Это ты во всем виновата! – оттолкнув меня, Агнесса первой ворвалась в номер.
Отвечать что-то я не стала, слишком хотела побыть в тишине. Сколько помню, что бы ни случилось, Агнесса всегда винила меня. Первые годы я из шкуры вон лезла, стремясь доказать свою непричастность, потом стала язвить, еще после поняла, что куда проще игнорировать девушку.
Эх, не была бы она еще моей напарницей и неизменной соседкой по комнате!
Сев на свою кровать, я выпустила Чуха и отдала ему несколько виноградинок. Оставшуюся же часть спрятала в тумбочку и закрыла на ключ.
– Одна надежда, что на выступление соберется приличная публика. Может, даже кто из благородных заглянет, все-таки столица, – Агнесса плюхнулась на кровать, но тут же вскочила. – Хотя как с тобой рядом стоять… Всех зрителей распугаешь!
Окинув меня презрительным взглядом, девушка сморщила носик и демонстративно принялась вытирать руки платком.
– Мы вообще-то похожи, – как я не пыталась сохранять спокойствие, скопившееся раздражение перевалило через край. – Еще неизвестно, кто всех пугает, «сестричка».
Циркачку при этих словах перекосило, я же довольно усмехнулась. Издалека нас действительно можно было принять за ближайших родственниц. Обе среднего роста, с безупречной фигурой, черноволосые. Разве что у Агнессы глаза светло-зеленые, а у меня ярко-желтые. А еще по вискам и спине стелется вязь золотистой чешуи.
Именно из-за этой схожести Бейлан и подобрал меня десять лет назад. Решил, что две воздушные гимнастки будут смотреться куда эффектнее одной. К тому же у змей срок жизни больше и когда Агнесса не сможет выступать в силу возраста, я останусь прежней.
– Не смей говорить, что мы похожи, – совсем по-змеиному прошипела Агнесса. – Я человек, а вот ты – чудовище. Тебя добить надо было, да у Бейлана рука не поднялась.
Фыркнув, девушка вышла из комнаты, громко хлопнув дверью на прощание. Наверное, надо было обидеться, но вместо того, чтобы думать об Агнессе, я неожиданно вспомнила Криса.
Дотронулась подушечками пальцев до губ. Они были прохладными, не пылали жаром и не припухли, но перестать думать о сорванном поцелуе никак не получалось.
Вот спрашивается, что ему вообще в голову стукнуло? Зачем было целовать меня?!
Я привыкла к человеческому страху. Тщательно внушала себе, что притерпелась к насмешкам и оскорблениям. Меня могли толкнуть, ущипнуть, даже ударить. Но поцеловать могло прийти в голову только сумасшедшему.