— Да. Не понимаю, к чему этот вопрос? — растерялся канцлер, на руках у которого будущий король затих мгновенно. Верноподданный явно вызывал у младенца куда больше доверия, чем родная мать.
— Полагаю, её величеству пригодится в ближайшем окружении опытная женщина, способная поддержать и наставить. Есть кормилица и няньки, они проверенные и надёжные, но всё же это прислуга. Ваша супруга не согласится перебраться во дворец? Хотя бы на пару месяцев, пока королева освоится. Понимаю, что это дополнительный риск, но, к стыду своему, вынужден признать, что других подходящих кандидатур на эту роль я не вижу.
Говорить о том, что он в принципе ничего не понимает в воспитании и содержании младенцев и ни за что не вспомнит, кто ещё из относительно доверенных лиц обладает нужными навыками, Тавьер посчитал излишним.
— Я попробую уговорить Лору, — явно нехотя согласился Фаль. Он не горел желанием подставлять жену под возможный удар, но понимал правоту безопасника. Больше всего молодой королеве чисто по-человечески сейчас нужна была не охрана, а пресловутая моральная поддержка, которую вряд ли могли оказать малознакомые мужчины.
Как женщина справлялась с этим всем и кто её поддерживал — если вообще поддерживал — раньше, с момента замужества до скоропостижного вдовства, также не задумываться. Раньше это было не их дело, а Ерашия Третьего, лезть же в личную жизнь короля — не самое разумное решение.
— Прекрасно. Вы уже придумали, что мы будем говорить послам?
— Тавьер, я знаю свою работу, — поморщился Фаль. — А вам бы лучше подумать о том, как приструнить кабинет и лакката Саварди! Мне категорически не нравится наметившийся в Совете раскол.
— Я, как и вы, должностью не вышел для таких дел. — Ильнар недовольно скривился. — Приказывать министрам имеет право только королева.
Взгляды присутствующих скрестились на молодой женщине, которая под ними стала ещё бледнее: кажется, ещё мгновение, и её настигнет обморок. Или истерика.
Тавьер, может, и хотел бы потребовать от неё решительных действий и собранности, призвать к порядку и воззвать к гордости, напомнить о статусе и ответственности. Но не стал: понимал, насколько это бесполезно в сложившихся обстоятельствах.
Да, девочка, возможно, неглупая, и где-то там, за потерянным взглядом и впалыми щеками, вполне может существовать сильный характер. В конце концов, до катастрофы она держалась более чем достойно, ни разу ничем не опорочив себя и венценосного супруга — в отличие от прошлой, покойной королевы. Но пытаться вытащить этот характер сейчас... Вот только безобразной женской истерики ему тут и не хватало для полного счастья!