Тем более что ухоженная скотина при моём появлении предпочёл сделать вид, словно не заметил этого! Демонстративно повернул в противоположную сторону голову и заговорил со своим подпевалой Данько – помешанным на мультиках недоразумении.
Ах так, ну получай!
Папка, удерживаемая одной рукой, угрожающе громко приземлилась перед носом предводителя умалишённых. Вышло вызывающе, и даже если бы Пушкин хотел не обратить на это внимание, обратили все прочие. Словно удар её, послужил выстрелом или ещё какой командой для того, чтобы все заткнулись, и только Пашка Шустов пафосно, вредно скалясь, громко пропел:
- Па-ба-ба-бам…
В общем, не отреагировать Луновский просто не смог, тем более, после моего короткого, но важного вопроса:
- Кто это нарисовал?
Оборачивался гад медленно, будто бы голова его проржавела, и нуждалась в смазывании, ну а уж презрительный, безэмоциональный взгляд и вовсе добавлял сходство с бездушным роботом. Далее он брезгливо, двумя пальчиками подхватил моё громогласное оружие – то есть папку, с легкостью отшвырнул её на пол, заставив меня яростно сжать и разжать ладони, и спокойно выдал:
- Масло масленое, сделай одолжение, не фони.
- Как ты меня назвал? – севшим от возмущения и злости голосом уточнила я, уже признаться, позабыв о первоначальном конфликте. Отчего-то его поведение выбесило гораздо больше!
- Какая разница, гёрл? – выдал Пушкин небрежно. – Ты не уловила главной идеи. Не загораживай проход.
- Я тебе не радиоприёмник, чтобы что-то улавливать, - цежу яростно. – И это ты, бой, - выдавила ядовито, - недопонял вопроса, если, конечно, тебе вообще есть чем его понять, - выговорила, засияв довольной улыбочкой, практически констатировав всем окружающим факт, что Луновский, мягко говоря - слабоват на логические цепочки!
Раздался удивлённый присвист, принадлежавший всю тому же Шустову. А у меня прямо таки сложилось ощущение, словно мы в немом кино, профессионально озвученном и главное точно передающим звуками накал эмоций парнем.
Пушкин поднялся, полоснув разозлённым карим взором, но с места сдвинуться не заставил, потому как стучащее в панике сердце глушило возгласы инстинкта самосохранения.
- Солнцева, последний раз предлагаю отвалить от меня со своими претензиями, - начал король галёрки, однако я его перебила, не менее угрожающе.