Уже позже, когда шли по городу, Малаша с удивлением и испугом посматривала на шагавшего рядом молодого «барина». Прижимая к груди узелок с нехитрыми пожитками, она смотрела на Прова во все глаза и несколько раз споткнулась, не замечая дороги под ногами.
- Дырку протрешь, - не выдержав, буркнул тот, в очередной раз придержав ее за локоть.
- Да я так… - девушка смутилась. – Непривычно и боязно как-то… Вот ведь, не думала – не гадала… Все тебя мертвым считали. Барин так и сказал – мол, помер он.
- А я вот жив, как видишь.
- Только, видно, на пороге смерти стоял, - Малаша потянулась к его седым волосам и тут же отдернула руку. – Тебе только двадцать годов, а всего, как деда старого, припорошило…
- Я ведьмак, - вздохнул тот.
- Ох, ты, лишенько! Свят-свят-свят! С нами крестная сила! – зачастила Малаша. – И кто ж над тобой это учинил? Никак, хозяин?
- Не хозяин, - Пров вспомнил Гиблое Урочище. – Сам я… учинился. Так уж вышло. Да ты не горюй! Кабы не это, до сих пор в холопах ходили бы, что я, что ты!
Он улыбнулся, но улыбка его увяла, когда сестра не улыбнулась в ответ.
- Вольным-то быть, небось, хорошо. Ты-то вон важной птицей заделался, я тебя и не сразу признала! А мне чего делать? Куда податься? Замуж разве что? Или в горничные…
- Я хозяину тебя покажу. Он дело определит.
- Хозяину? Это которому?
- Тому, - Пров остановился, поднял глаза вверх, - кто мне жизнь эту дал.
По-своему поняв его слова, Малаша принялась креститься, шепча слова молитвы.
Провка не последовал примеру сестры – и не только потому, что не был столь же набожен. Просто мимо как раз, мягко поскрипывая и постукивая колесами по земле, прокатилась легкая карета. Окошко ради последних теплых деньков было открыто, и можно было заметить, что рядом с пожилой дамой сидела девушка лет восемнадцати. Она с таким видом смотрела по сторонам, словно хотела запомнить эти улочки и дома до малейшей черточки, до каждого камешка на мостовой и каждого окошка в домах. Взгляд ее упал на Провку – и зацепился за него, словно крючок за подводную корягу. Распахнув глаза, девушка вздрогнула. Целая гамма чувств отразилась на ее лице – удивление, страх, ожидание, любопытство – но карета прокатилась дальше прежде, чем она успела лишний раз моргнуть глазом.
И юноша тоже застыл, провожая видение взглядом. Мягко цокая копытами, лошади увезли карету дальше по улице.