Не могло это анемичное создание в платьице с узким лифом и юбкой клёш до середины икры быть Леной Кавериной, которую бабушка называла не иначе как "кровь с молоком", а школьный физкультурник настойчиво старался загнать в секцию баскетбола или тяжёлой атлетики. Зря, кстати, старался: Лена предпочитала лыжи и плаванье. К тому же, субтильная аристократка в зеркале ещё и выглядела лет на десять моложе.
На столике в спальне тикали часы — деревянный коробок с циферблатом вполне привычного вида: две стрелки, двенадцать часовых отметок. Цифры выглядели совершенно не по-человечески — как и закорючки в письме, но это не помешало Лене понять, что сейчас ровно два тридцать. Дня или ночи?
Ладно, положим, она не сошла с ума на почве душевной травмы и алкогольного отравления, а в самом деле перенеслась в чужое тело. Значит, надо найти способ вернуться назад.
На роль межмирового портала лучше всего подходило то самое разбитое зеркало в пустом закутке недалеко от жилых комнат. Разбили его явно не так давно — дерево задника не успело запылиться и потемнеть. Где, в таком случае осколки? На полу ни крошки стекла. Улетели на ту сторону?
Нет, зеркало могли расколотить и в другом месте, а потом перетащить сюда. Неважно, зачем. Может, на местном антикварном рынке за эту рухлядь миллион дадут…
Зеркало взирало на Лену свысока — как двухметровый гренадер на кисейную барышню, которой пришла блажь подёргать его за пуговицу. Боковины толстой рамы притворялись ионическими колоннами с каннелюрами и капителями, поверху и понизу стелились полосы линейного орнамента. Прямые углы, чёткие спирали. Классический античный меандр, как он есть. Цветочные розетки на фоне этой геометрической строгости выглядели неуместно.
Но в розетках и была вся соль. По две с каждой стороны, друг над другом, верхние на уровне Лениных плеч, нижние на уровне локтей, плюс одна наверху — и в каждой сидел камень. Полупрозрачный чёрно-красный, бирюзово-голубой, словно засахаренный изнутри, матовый, с полосатым узором разных оттенков коричневого, леденцово-оранжевый, похожий на янтарь, и мерцающий сиренево-фиолетовый. Никак драгоценный? Целая минералогическая коллекция — собранная явно не красоты ради. Но выглядели камни живописно: разводы, прожилки, крапинки и пятна слагались в таинственные рисунки.