— А, ну вот видишь! Закон парных случаев. — Не сравнивай! Ты на машинке! И никому объяснять ничего не надо! — Ну, извини, ну, ладно… Давай ты потом поругаешься, когда поедем? Сейчас надо делом заняться, а времени мало…
— Завтра Марте пятьдесят лет, — ты помнишь?
— Нет. Хотя она теперь постоянно звонит ночами по вайберу. Спать не дает своими излияниями.
— А со мной не общается теперь. Не знает, что и я вайбер установила. Зато Таня писала, просила её поздравить.
— Изменилась Таня, да? Все изменились. А я не изменился, правда?
— Правда! Особенно когда в маске. А ещё лучше и шапочку надеть!
— Ну вот, так я и знал.
— Я не знаю, какой ты был. Только по той фотке… Там классный, конечно. Там ты мне всегда нравился. И странно, что именно твой шикарный портрет остался в альбоме у сестры, — а ты не знал. И как раз про тебя она ничего интересного не рассказывала.
— А кто еще на тех фото? Томас?
— Да. И Хайнц. И еще, кроме наших, — незнакомая девушка какая-то, не знаю ее, — неприметная.
— Интересно. Посмотреть бы.
— Да я же всё кидала тебе в контакте!
— Не хожу я туда, говорил же!
— Я знаю. Но раз я посылала, — значит, ты хотел; мог бы и зайти. Неужели там только Рита отвечала, писала спасибо?
— Да.
— Не понимаю. И она не могла позвать тебя — показать фотографии? Да ну тебя…
Кстати, интересно. На днях она как раз заглянула в эту переписку в «Контакте», и прочла, якобы он «последний раз заходил девятнадцатого числа, в девять вечера». А этого быть не могло, потому как в это время они были заняты куда более интересным делом, уж она-то помнит. И зачем Рите нужно ещё за его страницей следить? Пойми…
— Всё-таки странно у тебя ногти выглядят. «Часовое стекло», и еще вмятинка на кончике каждого.
— Не были раньше ногти такими. Точно хронический бронхит, или туберкулез…
— Симптомов нет? Вот и не парься. Может, за столько лет стажа курения и образовались. Но сейчас ты меньше, и кашля нет.
Он гладил её ладошку, долго, нежно. «Остановись, время, оставь меня в „сейчас“ навсегда!» Она смотрела на его движения, не только чувствовала, но и смотрела. И он смотрел. Потрясло, какой тонкой и детской лапкой смотрелась её рука в его, кажущейся огромной. Интересно, — у того-кто-рядом руки тоже не маленькие, другой формы. Но с ним она такой разницы не замечала… Кажется, или Максима тоже потрясло это зрелище? Прозрачная кукольная ручка, унизанная прозрачными сверкающими камешками в золоте, с малюсенькими, покрытыми естественным тоном лака, ноготками, — в его лапищах… нежных.