Сама тянулась к его губам, ластилась к его рукам, сама тяготилась тонкой преградой, что разделяла их тела. И потому, услышав его «Позволь, я сниму», она охотно помогла избавить себя от постылой сорочки.
Обнаженные тела их переплелись. Это было ново. Волнующе и чудесно. Куда-то делись сдержанность, холодность, стыдливость. Хотелось одарить мужчину ответными ласками. Сначала робко, потом жадно и отчаянно Ниара касалась его тела, его плоти. От собственной смелости, и жажды, и нетерпения становилось жарко, душно. Огненные искры словно пробегали по телу, медовое томление тягучими волнами растекалось по членам.
Он ласкал ей грудь, языком обводил ареолы, целовал напряженные соски. И Ниара едва не плакала от восторга. А рука его опускалась ниже, рисовала круги на животе, а потом легла на пушистый холмик… Ниара замерла на миг, а затем осторожно развела ноги.
Но он не спешил. Гладил ноги, целовал живот, потом снова ласкал грудь, потом снова приникал к губам. Пока нега не проникла в каждую клеточку ее существа, пока пожар не охватил каждого клочка ее кожи, пока сладкая боль не наполнила до невозможности ее лоно.
Он ласкал бы ее дольше и дальше, пальцами и языком доставил бы несравненное удовольствие, но она не могла уже ждать, она хотела уже соединиться с ним в одно целое. И почему-то была твердо убеждена, что только блаженство познает в его объятьях, а не то, что бывало раньше.
— Прошу…
И он прислушался. Под призывный стон легко вошел во влажную глубину, легко нашел единственно верный ритм.
Они любили друг друга самозабвенно, долго и сладко, и всё было так, как он обещал. Они парили над темнейшей бездной и видели ослепительный блеск звезд…
А потом лежали в объятиях друг друга, утомленные и счастливые, отдыхали и набирались сил, чтобы снова одарить друг друга нежной страстью…
— Если бы у меня была вечная жизнь, то я отказался бы от своего бессмертия ради этой единственной ночи с тобой.
Так тепло и проникновенно сказал он эти слова, так ласково и влюбленно смотрел на нее, что Ниара поверила. И в тысячный раз за эту ночь удивилась перемене в муже. Или собственной прежней слепоте. И ответила просто и искренне, выразила то, что чувствовала сейчас:
— Я люблю тебя.
Он улыбнулся, расцеловал ее всю и вновь овладел. И было всё еще лучше и слаще, чем раньше, и Ниаре снова мнилось, что летит она в ночном небе, свободно, как птица, и звезды, одна ярче и прекраснее другой, разгораются перед ее глазами, и мощный вихрь увлекает ее всё выше и выше, туда, где ей откроется тайна жизни, тайна мироздания, тайна всего…