Будто случайно сдвинув занавесь до самой узкой щёлки, я старательно подсматривала дорогу.
Мы покидаем предместье, что плохо, конечно же... Сбежать из загородной усадьбы куда сложнее, да и опаснее тоже. Мне бы, уже в качестве беглянки, куда проще было б затеряться в городских кварталах, где-то среди дешёвых уличных шлюх, разномастных танцовщиц и раскрашенных попрошаек. Страшно оно, разумеется, ведь такие «покуда чистенькие» беззащитные беглые девицы, какой буду я, сразу же попадают в руки всякого отребья, а из них, уже основательно потасканными, отправляются в грязные бордели постоялых дворов. Но есть ли у меня выбор? Наверно нету...
Тележка качнулась, и мои ослики резко стали. Похоже, мы добрались до места... Старик грубо велел мне вылезать, и, молитвенно подняв к богам лицо, я послушно выбралась на жаркий солнечный свет.
— Не стой на жаре! — вдруг прикрикнул мой хозяин на меня. — Иди под навес и жди там!
Зайдя в тень, я уселась на скамью. Чуть в стороне, обливаясь потом, две темнокожие зрелые девицы усердно крутили тяжёлый жёрнов, и никого не заботило, что на полуденном солнцепёке.
— Зайна! — снова окликнул меня старик.
— Да, мой господин, — и подойдя, я уже привычно приклонила голову, научили в школе, надо признать.
— Ты ведь не из народа пустынь? — строго спросил он.
— Да, чужеземка, — убедительно кивнула.
— Тогда как ты попала на наши земли?
— Насколько помню, мы шли с войском с севера, и в пустыне всех нас песчаная буря накрыла… — и это была правда, всё же следовало хоть часть её сообщить, ведь так куда меньше запутаешься во лжи. — Все наши воины и пали под тем горячим песком, задыхалась под ним и я, но меня кочевники нашли, откопали и выходили... Потом продали в школу наложниц Басиаса, — снова правда, только отчасти, потому что спасли меня «чёрные гиены».
— Кем ты была раньше?
— Всего лишь дочерью простого воина, господин... — а это уже придумала.
— Хорошо... — не скрывал он своего довольства. — Иди за ней, — указал в сторону закутанной в тёмный вдовий хитон женщины.
По щербатым массивным ступеням мы поднялись на второй этаж какого-то угловатого, без особых изысков, белокаменного дома. Придерживая трепещущее на ветру покрывало, я молчаливо шла по длинному балкону, стараясь украдкой разглядывать да запоминать мельчайшие подробности. Очень уж важно сразу понять расположение усадьбы. А может, мне отсюда удастся хоть как-то увидеть и окрестность? И возможно, что эти знания понадобятся уже этой ночью... Не понаслышке ведь знаю: если не сбежишь сразу, покуда к тебе присматриваются, изучают, пока считают подавленной да ко всему безразличной, покуда и сами слуги ещё толком не привыкли тебя стеречь — то всё это сделать намного проще. Сейчас мне главное показать им свой страх и растерянность, что я напугана, совсем не строптива, до предела сломлена побоями и наказаниями, да приучена покоряться горькой судьбе и своему господину.