– Как-нибудь я расскажу тебе старую легенду о лихом ковбое и твоей неугомонной эгоистичной матери – но сейчас нет ни камина, ни кресла, ни трубки… Поэтому полезай в мою машину и веди себя тихо. Обещаю – я не причиню тебе боли, если ты не будешь орать и пытаться сбежать.
И он расстегнул пиджак, чтобы она могла увидеть кобуру с пистолетом.
Джоан поджала губы и пошла к его автомобилю, лихорадочно пытаясь придумать, как сбежать – выпрыгнуть из машины на ходу? Попытаться вырвать пистолет? Подобрать момент и ударить мерзкого старика чем-то тяжелым?.. Она села, напряженно выпрямившись и глядя прямо перед собой.
– Я все равно сбегу, – сказала она, когда ее похититель сел рядом, громко хлопнув дверцей. Этот звук показался револьверным выстрелом, и Джоан резко вздрогнула.
– Не советую даже пытаться, – холодно ответил тот. – Я знаю, у тебя есть сестра… Так вот – сейчас за ней присматривает один человек…. И едва ты попытаешься сделать что-то, что мне не понравится, твоей сестренке не поздоровится.
И вот тогда Джоан на самом деле испугалась.
– Алекс, что с тобой? – Майкл отставил бокал, нахмурился.
С самого начала пикника жена была грустна и задумчива, а сейчас вовсе извелась – ходит по песку, платье ее полощет по ветру, а она ни на секунду не присядет.
Его сильная Алекс иногда становилась удивительно беззащитной – особенно когда что-то случалось. Но сейчас все замечательно – дела в ее концерне на высоте, брат взял на себя большую часть забот, книга вот-вот появится в магазинах, впереди – конференции и благотворительные балы, дети на удивление послушны, даже неугомонная Джоан давно никуда не сбегала и не влипала в истории – или же попросту хорошо скрывала все свои похождения, чтобы не расстраивать мать.
Так что же происходит?..
– У меня дурное предчувствие, – Алекс нервно прищелкнула пальцами. – Сердце мустангом скачет – словно мне адреналина вкололи. Ничего не понимаю… На пустом месте так разволновалась… Прости, дорогой, ты хотел хорошо провести время, а я все испортила.
Она все же села рядом с Майклом на плед, прижав колени к груди и обняв их. Губы поджаты, брови сведены. Пронзительные крики чаек над лазурью океана казались Трэнтону слишком громкими, раздражающими. Он не любил, когда Алекс нервничает – потому что успокоить ее в этом состоянии сложно, да и не слышит она ничего, что ей говорят. Закрывается в своей ракушке, будто боится чего-то. Недавно к ним приезжал дипломат из Китая, так вот он удивительно четко охарактеризовал его жену – он назвал ее сильной женщиной, но потом объяснил, что в этом нет ничего хорошего, ведь сильные бывают беззащитней слабых. На его родине говорят о таких – во время урагана тростник гнется и шуршит, а сосна ломается и умирает навсегда. Китайцы знают, что говорят. И не раз Алекс была на грани.