– Нет, ты представляешь, Рокфорд, – продолжала кудахтать дама. – Я в первый раз за столько лет выбралась в отпуск, родину решила навестить, а мине тут такой фейерверк. И от кого – от моей личной неблагодарной дочери.
Она принялась буравить Вольдемара взглядом и теснить его пышной грудью к стене.
– Ну ладно Аурика. От нее всего можно ожидать. Но ви, молодой человек, по какой человеческой наглости не потрудились сообщить мине, маме, шо делите с моей дочерью еду? У мине даже все слова, шо я вам сказать желаю, не выходят теперь из мой рот.
Она решительно наступала, Вольдемар пятился назад.
– Ви сейчас здесь поедите, потом переметнетесь за другой стол. А нам потом шо прикажете делать после этих ваших фуршетов?
– Уверяю вас, глубокоуважаемая, у меня очень серьезные намерения по отношению к Аурике, – горячо возражал Вольдемар. – Я никогда не посмею ее обидеть.
– Серьезные намерения представляют семье, – не отступала мать. – И скрепляют штампом в Небесной канцелярии. А у вас, дорогой, здесь всего лишь перекус. Мы этого так не оставим. Рокфорд, заноси наши вещи и следи, шобы колченогий от нас не удрал.
Красивый молодой человек, усмехаясь, принялся затаскивать в помещение немыслимое количество вещей. В одной из громадных клетчатых сумок тревожно звенело стекло.
– Зачем нам столько банок, маман? – бурчал молодой человек.
– Много ты понимаешь, – возражала мамка. – Накрутим консервации и на Ягодку ее заберем.
– Зачем? – изумлялся Рокфорд, вскидывая темную бровь.
– Рофик, слушай, как мама говорит, и не спорь напрасно. Мы ее ностальгирующим землянам с накруткой будем толкать. Семейное дело откроем, бизнес свой заведем. Так, гляди, не торопясь себе разбогатеем.
– Маман, – вздыхал сын. – Ты же отдыхать сюда ехала. Говорила, что у тебя давление пляшет.
– Одно другому не мешает, – не унывала «маман». – Почти всем телом я буду отдыхать и только одной рукой баночки крутить. Или вам указывать, в какую банку чего-куда класть. И во шо это все заворачивать.
Навстречу гостям выпорхнула Аурика. Вольдемар отметил про себя, что она только сухо подставила щечку матери для поцелуя и с восторгом бросилась на шею брату. В воздухе засочился терпкий вкус удовольствия. У Вольдемара бешено заколотилось сердце, а рот наполнился тягучею слюной. О, боги! Аурика так искренне восхищается братом, любуется им. Чистое, прекрасное чувство эстетического удовольствия наполняет пространство, когда она восторженно глядит на Рокфорда. Эта эмоция приправлена нежной любовью, тонкая, легкая. Вольдемар жадно вбирал ее в себя.