«Если с существом нельзя договориться по-хорошему — сделай ему больно. Кажется, как-то так… Но ведь они не пытались договариваться!» — тоскливо думала Мирелла, спускаясь на лифте вместе со своими «хозяевами».
Сквозь стеклянные стены кабины мелькали этажи высотного здания. Образы людей сливались в одно сплошное месиво, сознание выхватывало лишь что-то яркое: пляж, зелень парка, огромного тигра, прижавшего нос прямо к шахте лифта.
— Она странная, Моррисон. Почему нельзя было выбрать простого андроида? Зачем все эти понты?
— Элла, — мужчина тяжело вздохнул, потирая пальцами переносицу. — Мы уже пытались. Пришлось сдавать девочек…
— Да какие они девочки, железки ходячие! — возмутилась женщина.
— Да, да, Элла. Прости. Пришлось сдавать андроидов. Они ему неинтересны. Ему нужно что-то новое.
— Пусть съездит посмотрит на океан, — тут же предложила женщина.
«Океан? Это, наверное, красиво. Наверное, я должна что-то знать. Но почему внутри пустота?» — рассеянно подумала Мира, совсем по-человечески прижимаясь лбом к холодному стеклу.
От отчаяния хотелось плакать, но странный надоедливый внутренний голос тут же напомнил, что запас слёз не безграничен.
«Оставлю на «потом». Выплачусь, когда будет совсем невмоготу. Как в последний раз!»
Двери лифта открылись с тихим шорохом, и троица вышла. Высокий потолок уходил вверх на добрых четыре метра, а может, и больше. Мирелла не сильно разглядывала окружение. Все мысли были о том, каким окажется её новый хозяин. Судя по разговорам, он сын этих двоих и явно что-то взял от Моррисона и Эллы. Но что? Её вспыльчивость и заносчивость? Или его рассудительность и спокойствие? И что будет скрываться глубже, за тем таинственным «ему скучно»?
Ответов не было, как и времени на то, чтобы их придумать. Белая плитка под ногами постепенно темнела, превращаясь в коричневую с узорами паркета. Она странно блестела в свете подвешенных под потолком ламп. Похоже, дизайнер хотел создать ощущение дома и уюта, но у него это вовсе не получилось. Стук каблуков подхватывало эхо, редкие встреченные прохожие не обращали на них никакого внимания, а Мире хотелось броситься к кому-нибудь под ноги и просить о помощи. Просить, чтобы её забрали, освободили, дали жить своей жизнью, а не по указке какого-то там «хозяина». И от каждой такой мысли по спине пробегал неприятный холодок, а монотонный голос в голове зачитывал правила, по которым она должна жить. «Будь ты проклят, протокол! Я не робот! Я живая!» — мысленно ругалась Мира, пытаясь отвоевать себе хоть немного свободы. И за каждую такую попытку получала неприятную порцию боли. Правда, не такую невыносимую, как тогда, в лаборатории. Мысленно оскалившись, Мирелла решила во что бы то ни стало сбежать при первой же возможности.