Элли прикрепила брошь «красный ворон» на платье, и новая хозяйка была готова к выходу к гостям. В тот же момент из комнаты вышел Теодор, и новоиспеченная чета встретилась, как король и королева из разных земель.
Теодор и Латгардис почтенно поклонились друг другу, и герцог протянул жене руку.
— Ваша светлость, ваша красота затуманит разум даже самому разумному мужчине!
Латгардис улыбнулась уголком рта, и пара спустилась в зал. Вслед за ними – маман и камеристки. Все присутствующие гости уже с нетерпением ждали благородную пару, выстроившись вдоль помещения до самого камина. Они встретили Теодора и Латгардис громкими рукоплесканиями.
Этот день пролетел быстро.
Латгардис, еще сладостно уставшая и не остывшая после жаркой ночи с супругом, немного охмелела, едва выпив пару глотков бордоского вина. Почти все беседы со знатными дамами пролетели мимо нее, новая госпожа «Пристанища Единорога» летала в облаках.
Сегодня Роза-Альбина сняла с себя некоторые обязанности и передала их новой хозяйке, которая, несомненно, будет добросовестно управлять замком.
С первым заданием Латгардис справилась хорошо, она с удовольствием проводила почтенных гостей на выход, подарив каждой чете два собственноручно вышитых голубых носовых платков.
Труднее всего давалось увиливать от настойчивых поцелуев и объятий супруга, а держать себя достойно тоже входило в заботы герцогини, как и демонстрировать свое благородство и воспитанность.
Последнее задание Латгардис выполняла из последних сил. Роза-Альбина сидела в кресле у камина, пила свой отвар и, довольная, наблюдала, как невестка руководила уборкой после пира. Ведь жизнь в замке состояла не только из примерки богатых нарядов и прогулки по садам. Как каждая госпожа своего дома, Латгардис должна была командовать и челядью, и кухней.
Маман не расстроилась, что сделала невестке столь богатый и щедрый подарок, который переливался на ее голове при мерцающим свете всеми цветами радуги. Пожилая герцогиня чувствовала, что в жене ее сына было что-то особенное, кроме ее благородства.
Со своими белоснежными волосами Латгардис выглядела точности как дева-фея с единорогом, на старом гобелене, который лежит где-то в сундуке чулана.
Когда в зале остались лишь близкие родственники семьи, уставшая Латгардис присела в кресло возле свекрови с одним желанием: побыстрее снять с себя башмачки и положить ноги на табуретку возле камина...