Никаких алых сияний.
Я обернулась. Машина ехала медленно, и я каким-то чудом с огромного расстояния разглядела мужчину за рулем. Беловолосый, худощавый, в очках.
Из последних сил бросилась к машине, когда она остановилась на обочине. Хромая, едва не воя от боли в лодыжке, которая наверняка вывихнута, кинулась к лобовому стеклу. Почти не думая, что делаю, постучала в него своей палкой, привлекая внимание водителя.
– Помоги мне… – прохрипела я, понимая, что он не услышит.
Наши взгляды встретились, мужчина удивленно смотрел на меня, словно видел нечто ужасное, отвратительное, но вместо того, чтобы уехать, бросив на этой черной дороге среди дикого леса, который словно принадлежал иному миру, выскочил из салона, подхватывая меня. Ноги не держали, последние силы покинули тело, и я провалилась во мрак, услышав напоследок какое-то ругательство. К счастью, оно было на русском, а этот язык бы мне знаком.
..Первое, о чем я подумала, когда пришла в себя в салоне автомобиля, так это о языках. Машина мчалась сквозь зеленый туман, наползавший из окрестных лесов. Я все еще не понимала, кто я и откуда, но четко знала, что русский – не родной мне. Мелькнуло смутное видение о том, что учу его с бабушкой, которая была родом откуда-то из Сибири. Я увидела ее седые волосы, узкие глаза на смуглом лице, услышала, как она поет мне. Все – вспышка погасла, и даже не получилось вспомнить имя старушки. Но еще долго перед мысленным взором стояли ее пронзительные зеленые глаза. Как камень в изломе. Или весенняя зелень.
Ногу прострелило болью, и я зашипела, потом начался кашель – страшный, надсадный, как у человека с больными легкими, в которых скопилась жидкость. Я захрипела, пытаясь сплюнуть слизь, скопившуюся в горле, но ничего не вышло. Чувствуя, как от меня воняет грязным телом и болотом, отвернулась, ощутив дикий стыд. Хорошо, что могу еще испытывать человеческие эмоции, это значит, что не превратилась в лесное чудовище, не стала зверем. Вскоре кашель стих – так же резко, как и начался.
Ехать было жутко, казалось, все мое тело – сплошной синяк, сплошная рана… А забинтованная и обездвиженная рука дергала и стреляла болью, когда машина подскакивала на малейшем ухабе, мне хотелось орать и биться головой о панель, лишь бы прекратить эту муку. Я прикусила тыльную сторону ладони целой руки, но все равно не смогла удержаться от стонов.