– Пошла вон отсюда, дура!
– Не орите! Испугаете криком мальчика, – ответила Маша. Голос ее предательски задрожал, а на глазах выступили слезы, и она попробовала спрятать взгляд от злобного врача.
Вот всё у нее не так, как надо! Всё! Всегда! И зачем она вообще вступила в спор, да еще и с самим Савиновым?!
Резко отпрянув и зачем-то вновь подняв руки в перчатках, Маша уже готова была выбежать, как Савинов ее ухватил за плечо и дернул на себя, приближая настолько, что это стало выглядеть совершенно неприличным. Злобный зрачок приблизился к Машиной щеке, кожу обдало терпким запахом.
– Да будет вам известно, – прошипел Савинов, – что новорожденные в первые дни не слышат, не видят, и вообще конкретно этот, – продолжил он, чуть отстранившись от лица Маши и ткнув пальцем в направлении кувеза с отказником, – недоношен и полноценно не развит. Я тут для того... – И замолчал, выпустил руку, отстраняясь: – Простите! – пробормотал он. – И где вас только набирают?! – вновь завелся он.
– Я добровольно пришла. Всему научусь, скоро, – отдышавшись, произнесла Маша. – А детки все слышат и все понимают, – добавила она глухо и внезапно шмыгнула носом. Нос у Маши потек, как потекли чуть раньше глаза. Она огляделась по сторонам, мечтая остановиться взглядом на чем-то и сдержать слезы. Вечно с ней всё не так!
И разрыдалась.
В реанимации такое недопустимо!
Савинов взвыл. Подхватил под локоть Машу, вытолкнул в коридор, и на весь этаж рявкнул:
– Ольга Ивановна! В пятую! Срочно!
Маша сползла по стенке в коридоре и уселась на пол. Вся стерильность к черту – коту под хвост, если выразиться еще более образно. Надо идти переодеваться…
Первая рабочая смена принесла встречу со злобным доктором, и встреча эта окончилась плачевно, в прямом смысле слова. Перед глазами Маши так и стояли злые глаза исполняющего обязанности. И чего в нем все нашли?! Огромен, как медведь, и взгляд у него звериный.
Первый ее рабочий полноценный день, первая смена – и сразу Савинов к ней придрался! А до этого, в сестринской, она только и слышала: Савинов то, Савинов это, и, как заноза в сердце, свербело: талантлив, красив – в общем, перспективен. Ей-то что?! Но заноза сидела прочно... и когда она занозиться успела? Ей нет никакого дела до перспективного Савинова. Или есть?