– Ангидрит твою селитру! – недовольно проворчала я, когда мне удалось, наконец, избавиться от чиха, потому что пыль вокруг меня немного улеглась
Я кое-как поднялась на ноги и, впопыхах одёрнув задравшуюся до шеи лёгкую куртку, покосилась на кресты, как и положено, размещённые над надгробием. Мне стало немного неловко за своё поведение, ведь ругаться в чужом склепе – это чистый моветон.
– Простите мне мой французский! – смущённо пробормотала я, разыскивая взглядом кота.
Куда мог подеваться этот хвостатый озорник?
– Разве это французский, ма шер? – с картаво-раскатистым «э-р-р-р» спросил тоскливый голос из под крышки
«Ма шер»? Это что-то вроде «моя дорогуша»? Кто мог говорить со мной в склепе, да ещё так развязно?! Призраки или что ещё хуже, ожившие покойники?! Зомби! Я издала оглушительный писк, видимо, в надежде насмерть запугать говорившего со мной, и бросилась куда глаза глядят.
А глядели они в сторону луча света, проникавшего в склеп. Он лился сквозь изображение лилии на мощной каменной дверце, а потом отпечатывался, как трафарет, на каменном полу. Я выскочила на воздух, не зная, куда податься. Вокруг было сумрачно и как-то пусто. Все склепы и мощёная дорожка куда-то пропали, а вместо них передо мною высилось огромное сухое дерево и одинокий крест. Я остановилась под деревом, почти задыхаясь от ужаса, и уже готовилась упасть в обморок в лучших традициях утончённых французских дам, когда откуда-то сверху – видимо, с голых ветвей – прыгнул кот.
Если сказать точнее, то он будто бросился вниз, как пикирующий бомбардировщик, мгновенно преобразовываясь в прыжке в высокого и гибкого молодого человека с удивительной серой шевелюрой, местами покрытой тёмными прядями. У него были жёлтые блестящие глаза, очарование которых подчёркивалось очень эффектной подводкой по контуру и вертикальными зрачками. Создавалось впечатление, словно этому индивиду делал причёску и макияж какой-то буйно помешанный стилист, а потом, тот же деятель (видимо, окончательно спятивший) обрядил своего подопечного в умопомрачительный костюм, состоявший из мягкой морщинистой кожи со вставками слегка потрёпанного торчащего меха сомнительного происхождения, о чём свидетельствовали сильно спутанные ворсинки. При виде этого творения неизвестного модельера у меня почему-то возникала стойкая ассоциация с выражением «лохматить бабушку».