— Зеркало это убрать надо. — Он показал на круглое, в кованой раме, прислоненное к окну. — Достал его, когда ручное разбилось, а оно плохое, наверное, бабкино.
— Убери, конечно, если плохое.
…
— А давай ты потом будешь пол мыть, без меня? Давай скорее уже…
— Давай.
— Мерзких животных нет?
— Не должно.
Сейчас ей вправду хотелось поторопиться. Всё-таки слишком долго ее нет, а Тот-что-Рядом стал сейчас близким и тёплым, не хотелось нечаянно расстроить его. Перед уходом она даже обсуждала с ним возможность своей задержки из-за очереди, из-за увеличения количества пациентов, и даже — какое пальто надеть к вечеру — зимнее или лёгкое. Пусть сегодняшнее её отсутствие не вызовет неприятных мыслей…
Максим прошёл вперёд, она не возражала. Но тут же завопила:
— Стой! — взяла под руку. — Я вообще не вижу!
Это было правдой. Иначе не крикнула бы так. Очень поздно, и полнейшая чернота для неё, без ориентиров. Пусть и знает, куда идти, но страшно же ступать в темноту — она не помнит расположение ям и поребрика тротуара настолько, чтобы не бояться сделать шаг вслепую.
— Смотри, это Венера! — указал на особо яркую звезду, горящую на углу дома.
— Правда? Как так? Это же звезда! Как Венера может светиться?
— Она не светит, а отражает Солнце.
— Честно врёшь? Откуда знаешь?
Он крикнул, уже выбрасывая мусор в бак:
— Ну, остались некоторые знания по астрономии. — Подошёл ближе. — Всегда она тут; помню. Еще отец мне её показывал.
Она гладила Субару — снаружи, и изнутри (знала бы, что на прощание!) — и глядела на Венеру. Если это, конечно, Венера. Не убавляя громкость песен из «Крестного отца».
— Гайцы оцепили всё. Сейчас пристанут, ведь одни мы ночью едем…
Поздно, конечно, но улицы, действительно, стали пустынными не только из-за времени суток.
— А давай сделаем так! Не остановят? — Одной рукой Максим надел драгоценную маску.
Всё было бы смешно, если бы не так тревожно. «И всё-таки это похоже на прорыв блокады Линкольна!»