Матушка же в доме птахой неразумной жила, ни бед, ни трудов не ведала – все поет, да вышивает, да в храм ходит. Она б и воспитала такую же птичку певчую. И какой с того был бы прок?
Как порешили с учебой, так тетка за дело тут же крепко взялась.
– Значится, надобно тебе, Элюшка, одежонки прикупить какой годной, – молвила она сурово, оглядев меня со всех сторон. – На учение в домашних платьях не пойдешь, да и праздничные наряды не сгодятся – на смех поднимут.
Я покивала, признавая теткину правоту.
С моим даром в Академии спокойной жизни ждать не след – чай не в маги жизни пойду и не в целители. Сила во мне родовая, темная, тут, поди, в некромансеры самая дорога. А какой же с меня некромант – да в цветастых широких юбках? В этаком наряде, поди, мертвяков по погостам гонять несподручно. Курам насмех.
– Слыхивала я, что в Академии энтой девки подчас так и вовсе на мужской манер рядятся, – продолжала тетя Ганна, на весь город наш прославившаяся взглядами широкими и вольнодумными. – Вот и ты себе и такой одежонки пошей. Чай лишней не будет.
Тетка у меня за старину и благопристойность не держалась. Лишь бы дело двигалось, а в юбке, аль штанах – то без разницы. Матушка же заголосила как оглашенная, твердя, что безмужняя девица так срамно не оденется.
– Да кто ее замуж опосля такого возьмет?!
Я посмотрела на тетю Ганну и очи горе возвела.
– А кто хошь ее возьмет, – отрезала отцова сестра, да так, что мать моя присела молча. Тетке она перечить за двадцать лет так и не научилась. – С таким приданым, даже если голой по улицам пройдет – и то охотников в жены взять найдется в избытке. А ты, Эля, делай как я говорю. Делай.
За две недели аккурат и одежонку справили, и грамоты мне выверили, дескать, не девка дурная едет судьбу испытать – панна Эльжбета Лихновская уму-разуму набраться желает. Мы, конечно, крови не шляхетной, с королями за одним столом не сиживали, а только остались еще в государстве нашем люди, для которых имя Лихновских кой-чего – да значит. Не сказать, чтоб всегда добром поминали... Но тут уж как есть.
Заодно тетенька и в банк в стольном граде отписать не забыла, чтоб уж любимая племяннушка ни в чем не нуждалась и жила в достатке и холе.
– Ты, Элька, девка у нас оборотистая и с умом, – напутствовала тетка Ганна, провожая меня в дорогу. – Дурить, знаю, шибко не станешь.