Анна Семёновна встала, подошла к горшкам с геранями, стоящими на широком подоконнике, и нервно стала обрывать их ярко-красные соцветья. Цветы кучками падали на ковёр, прямо ей под ноги, но Анна как-будто не замечала этого.
"А что это я всё о себе, да о себе? А как же он, - этот худой седовласый мужчина, которым я была в прошлой жизни? Кто он? Почему одинок? Подумаем... Если сопоставить указанные "сверху" факты и даты, то он родился в середине двадцатого века, предположительно в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, так как в тридцатом... ну, или - немногим ранее, ему было уже шестьдесят пять. Значит, он пережил Октябрьскую революцию, но почему-то остался на Родине, не эмигрировал? И где все его родственники? Уехали далеко "за моря", без права возвращения; расстреляны большевиками; сгинули в неизвестности?
Вне всякого сомнения, этот мужчина не мог быть простолюдином по происхождению. Ведь крестьянские или купеческие дети в середине прошлго столетия не "шли в учёные", не становились профессорами в университетах.
В те далёкие времена на Руси все занимались своим делом: рабочие работали на фабриках, крестьяне пахали землю, купцы торговали, а женщины рожали детей! - Анна Семёновна саркастично улыбнулась своим непререкаемым доводам и продолжила рассуждения. - Только юные отпрыски дворянского сословия получали приличное объёмное образование, изучали иностранные языки и имели возможность заниматься научной деятельностью, если хотели. А это значит, что худой седовласый мужчина родился дворянином.
Так вот откуда у меня такое упорное стремление к достойной и обеспеченной жизни, любовь к старинной архитектуре, безудержная страсть к прочтению книг и неприятие своего женского естества в раннем подростковом возрасте? - выдохнула Анна, нечаянно сломав одну из гераней. - Потому что я не совсем забыла своё прежнее воплощение: не до конца стёрлась память и ощущения того времени!
Ошарашенная своими рассуждениями, Анна Семёновна сначала обрадовалась: "Хоть что-то прояснилось!" - а потом опять опечалилась, до слёз жалея худого седовласого мужчину. - Сколько же он перенёс, бедный? Сколько пережил? Но этого уже никто не узнает, наверное, даже - я!"
В доказательство своих мыслей, Анна вдруг вспомнила, что ещё в далёком детстве, кажется, классе в пятом, она вдруг ни с того ни с сего начала сочинять стихи. Да не просто коротенькие стишки, а прямо-таки серьёзные произведения, почему-то обличающие социалистический строй. Откуда в голове у маленькой девочки тогда возникли такие взрослые мысли? Ей и самой казалось странным подобное вдохновение: "Вот если бы она, к примеру, писала про лес, жаркое лето или красоту родного края?"