— Но он такой милый! Как можно ему что-то запретить? — произнес пятилетний принц, неохотно вытаскивая свою руку из колыбельной.
Чтобы заглянуть туда, Растус принёс стул и стоял на цыпочках, ненарочно покачивая кроватку.
— Конечно, милый. Он же весь в мать, — сказал король Рабрион так, словно это очевидный факт.
Родриэна перекинула через плечо каскад алых волос и прищурила яркие зелёные глаза.
— Льстец, — произнесла она.
— Именно за это ты меня и любишь. — Рабрион улыбнулся и вернул взгляд к документам, что заполнили уже весь кофейный столик длиной с двух взрослых мужчин и такой же шириной.
Пока родители отвлеклись на разговор, Растус снова дал младшему брату свою ладонь. Рикрен тут же засунул его большой палец себе в рот. Первый принц подпрыгнул от восторга и чуть не свалился.
— Растус! — королева вскочила с огромного кресла и подошла к сыну.
Он кое-как успел схватиться за бортик колыбели и устоял. Родриэна спустила его вниз.
— Ну, мам, — умоляюще сказал он.
— Нет, тебе пора спать, а Рабриону надо вернуться в кабинет, — назидательно произнесла она.
— Ну, Родриэна, я только расположился! — теперь пожаловался король.
— Ты помнишь, о чем мы договорились перед свадьбой? — Родриэна подняла вверх указательный палец правой руки.
— О том, что я управляю Дракадриатом, а ты королевской семьёй, — неохотно ответил Рабрион.
— Поэтому… — безжалостно продолжила королева.
— Поэтому я ухожу в свой кабинет, а Растус идёт спать, — со вздохом согласился Рабрион.
— Молодец, — мягко сказала Родриэна, затем поцеловала мужа и сына в щеки.
В дверь постучали. Внутрь вошёл взволнованный слуга.
— Что…
Договорить королю не дали. В комнату вплыл старик в белоснежных одеяниях. Признав в нём Оракула, Родриэна встала впереди колыбели и Растуса. Она гордо выпрямилась, всём своим видом говоря о том, что не даст своих детей в обиду.
Рабрион закрыл их собой и напрягся, не сводя взгляд со старика. Зрачки его карих глаз стали вертикальными, а на лице появилась первая черная чешуя. Оракул низко поклонился. Старику не хотелось вступать в конфликт. Он ясно понял, что приблизится к своей цели ему не дадут. Хоть Оракулы и являлись всего лишь вестниками, но слава о них шла далеко не положительная, а драконы народ вспыльчивый. Могли и убить ненароком. Оракулу пришлось заговорить, находясь почти у входа в комнату. Его голос, выходящий за рамки реального, на драконьем диалекте заполнил пространство: