Я довольно улыбнулась.
— Я познакомилась с Даном три месяца назад в его галерее. Она находится недалеко отсюда, в Богемском уголке. Тогда же примерно и начала с ним работу. Что касается Ларанского, то он производит впечатление вежливого и рассудительного человека, который полностью погружен в своё дело. Должна отметить, что у него были весьма тёплые отношения с Эдмундом. Ссор и конфликтов между ними не было. Во всяком случае, на моей памяти. Вообще, Дан — неконфликтный и спокойный человек. Так что, мне кажется, подозрения необоснованны.
Карл мерно, едва заметно покачивал головой в такт моим словам. Мне даже показалось, будто мысленно он согласен со мной. Но стоило замолчать, как полицейский положил ладони на стол и подался вперёд. В глазах мелькнуло подозрение.
— Это всё?
— Всё, что я знаю.
Он задумчиво почесал пальцами подбородок, а потом провёл ладонями по лицу, как будто стряхивая невидимую паутинку.
— Эдмунд Ларанский действительно умер от внезапной остановки дыхания, — сказал Карл, пристально глядя на меня. Показалось, что он пытается просканировать меня, уловить малейшее изменение в моём лице. — Её спровоцировала передозировка морфина, который покойный принял незадолго до своей смерти.
— Эдмунд страдал от онкологии, — я небрежно повела плечами. — А морфин, насколько мне известно, является одним из сильнодействующих наркотических анальгетиков.
— Верно. Но вскрытие показало у Эдмунда дозу в три раза превышающую максимально разрешённую.
— То есть его отравили?
Карл кивнул.
— Но при чём здесь Дан? — непонимающе нахмурилась я.
— Накануне своей смерти Эдмунд поссорился с Даном и пригрозил исключить его из завещания…
— Подожди, — я перебила полицейского. — Какое завещание? Насколько мне известно, у Эдмунда резко наступила ремиссия. Он сам мне говорил об этом.
— Тем не менее это не отменяет того факта, что Эдмунд составил завещание. Кстати, когда вы его видели?
— В усадьбе Ларанского незадолго до дня рождения Эдмунда. Он ещё ворчал на своего слугу, что тот ходит по пятам и не даёт спокойно побыть одному.
— То есть вы были знакомы с Эдмундом? — удивился Карл.
— Знакомы — громко сказано. Я видела его всего раз. Да, болезнь его сильно изменила. От человека остался один только скелет, обтянутый кожей. Но Эдмунд радовался, что у него началась ремиссия. Он говорил, что такой шанс даётся один на миллион. Но даже если бы Эдмунд исключил Дана из завещания, тому не пришлось бы голодать. Его картины расходятся на аукционах за миллионы. Так что не думаю, что это могло послужить причиной.