Но пока до финала было еще очень далеко, и Алзе нужно было решить, станет ли она ввязываться во всё это. На одной чаше весов были шестьсот тысяч цембу, означавшие выплату оставшейся части кредита за квартиру и новую мебель. На другой – визгрикова куча времени, потраченного на создание художественных иллюзий, и визгрикова куча нервных клеток, загубленных участием в конкурсе.
Себя Алза знала – оставаться спокойной она не сможет – если решит участвовать, будет переживать по малейшему поводу. Переживать и злиться, ведь злость – самое эффективное средство борьбы с любыми страхами. По крайней мере, для Алзы. Вот на работе она с легкостью воспринимала любые вызовы и играючи сохраняла неизменную уверенность в себе. Но как только дело касалось чего-то более личного – всё, прощай невозмутимость.
Но новая мебель… Но возможность не считать каждый цембу, чтобы хватило на очередную выплату по кредиту… Это было так заманчиво! И еще, если уж быть до конца честной, очень хотелось утереть нос прадедушке Лунсве. Алза прекрасно осознавала, как глупо и нелогично пытаться что-то доказать покойнику, однако желание от этого меньше не становилось.
И пусть её выбор профессии поддерживали все остальные члены семьи, именно визгриков прадедушка со своим особым мнением не давал Алзе покоя даже после своей смерти. Сухонький старикашка и правда напоминал визгрика – мелкого крысообразного незра, который противным скрипучим визгом мог вызвать головную боль. Только сходство было не во внешности, а в степени противности.
Надо заметить, Лунсве Каруная не любил вообще никто из родственников. Зато у его художественного таланта поклонников было немало. У Алзы до сих пор регулярно спрашивали, кем она приходится «одному из величайших художников современности». В зависимости от настроения она либо отвечала правду, либо заявляла, что они всего лишь однофамильцы. Второе случалось чаще, поскольку объяснять всем подряд, почему она, имея способности к магии вещественных иллюзий, не подалась в художники, Алза просто ненавидела – прадедушкиного гневного недоумения по этому поводу ей хватало с лихвой.
Наличие у строптивой правнучки художественных задатков в совокупности с неготовностью посвящать изобразительному искусству свою жизнь бесило Лунсве Каруная невероятно. Если бы Алза была совершенно бесталанной, он бы это принял, а вот с её нежеланием пойти по его стопам при наличии способностей смириться так и не смог.