Голос прозвучал глухо и как будто далеко. Но Стана его узнала.
– Ясин Дайчин, – пробормотала она.
Её толкнули вперёд, и кто-то подхватил. А тот, кто толкал, снова отчаянно закричал «холера!» И затопал прочь.
Лекарь Ясин был груб. Стану он буквально зашвырнул на кушетку, прижал лицом к холодной противной клеёнке, содрал с неё и полушубок, и мундир – как с апельсина кожуру. А потом разрезал на спине рубашку.
– Жаль, что не догрызли тебя, – сказал с отвращением, которое Стана услышала даже сквозь мучительный гул в ушах.
– Добей, и никому не скажем, – равнодушно предложила она.
– Я бы рад. Но я лекарь, я давал слово Красной матери, что буду помогать всем, кто нуждается, – холодно ответил Ясин. – Мне придется немного сбрить волосы.
Волосы у Станы были роскошные и создавали немало забот, но в армейской жизни женщинам дозволялось не стричься. Тут сходились в острый угол военные правила и мирный уклад жизни! Косы могут быть проблемой, но незамужняя женщина без длинных волос – всё равно что невеста без свадебного наряда или праздничный стол без пирогов! Так что в фортах женщинам разрешалось носить косу при условии, что она не мешает.
Стана не дрогнула:
– Если необходимо, то сбривай.
Несколько секунд она слушала, как щёлкает стригущая машинка. Прохладные зубчатые лезвия прошлись по основанию затылка, затем мужская рука забрала оставшиеся пряди в пучок, нещадно оттягивая, как будто нарочно, чтобы причинить боль в коже головы.
– Так достаточно, – буркнул Ясин. – Придерживай свои лохмы сама, а то отрежу. Я зашиваю. Сейчас… погоди.
Магия целителя мягко обволокла рану. Перестало щипать, только сильно заныло где-то в нижней челюсти. Сдавило лоб. Стана лежала, уткнувшись лицом в сгиб левой руки и перехватив волосы правой. Ясин зашил рану на шее. Затем холодной мокрой тряпкой вытер с плеч и спины кровь. Налепил что-то на рану и сказал:
– Всё. Вставай. Вас сегодня изрядно порвали, и там наверняка ещё кто-то ждёт помощи.
И дёрнул за плечо.
– Красная матерь не велела тебе быть повежливей? – огрызнулась девушка.
– Никто не может заставить лекаря любить пациентов, – ответил Ясин. – Особенно таких, как ты.
Она привстала, от слабости с трудом соображая, что ей теперь делать, и рубашка, распоротая на спине, свалилась с неё окончательно. Стана ахнула, прикрывая груди руками. Ясин не отвернулся, но смотрел так равнодушно и холодно, что стало не по себе. У него были голубые льдистые глаза, почти белые волосы и тёмная щетина на щеках, и он выглядел так, словно хотел заморозить Стану насмерть.