Наблюдение за девушкой сделалось своеобразным ритуалом. Нет, капитана де Моле отнюдь не пленила красота незнакомки, но загадка о ее пристрастии к третьему вагону хорошо отвлекала его от боли в ногах, которые еще не оправились после недавних ранений и страшно ныли на перемены в погоде. Кроме того, Даниэль де Моле не любил необъяснимые странности. В Ифрикии за такими вещами почти всегда скрывалась смертельная опасность. Любое отклонение от заведенного порядка вещей означало ловушку и могло дорого обойтись. В старой доброй Альбии, конечно, не то, но капитан вернулся на родину меньше месяца назад и поневоле мыслил привычными мерками.
Судя по одежде, а точнее, той ее части, что была видна в окне, девушка происходила из небогатой семьи, но тот факт, что она каждый день ездила в Ландерин вторым классом, а не третьим, уже вызывал вопросы, даже если обратно она добиралась как-то иначе. Второй класс, конечно, не первый, но в месяц, должно быть, набегала изрядная сумма. Родственница кондуктора? Вряд ли — в конце пути все равно придется сдавать билет и уже не кондуктору.
Кроме лица, шляпки и платья иногда в окне можно было разглядеть уголок папки или, возможно, портфеля, который девушка держала в руках. Цвет этого уголка различался в разные дни. Капитан уже видел синий, зеленый и, как раз вчера, красный. На дамскую сумочку точно непохоже и не гармонирует с цветом платья. Значит, либо девушка помогает отцу, либо служит у кого-то секретарем или стенографисткой. Если бы помогала отцу, то, вероятно, и ездила бы вместе с ним, а, насколько Даниэль мог разглядеть, в одном купе с девушкой все время находились разные люди и, как правило, дамы. Значит, скорее всего, секретарь или, что вернее, стенографистка. Возможно, возит домой стенограммы и там расшифровывает. Но почему вторым классом и папки разных цветов?
Казалось бы, мелочь, а покоя не давала. В пору хоть оставайся у Беккета на ночь, чтобы утром сесть в тот же самый поезд и получить ответ на все вопросы.
Паровоз медленно протащил первый вагон, второй, третий — тот самый…
Капитан мысленно выругался — девушки не было. Неправильность происходящего стала еще более отчетливой и раздражающей. Словно с глухим лязгом захлопнулся капкан или раздался крик нападающих из засады буров.
Может, заболела. Или не успела на поезд. Или осталась на ночь в Ландерине. Или уехала в гости. Или вышла замуж. Объяснением могло быть что угодно. Но Даниэля «что угодно» не устраивало. Хотя, если подумать, то какое ему дело? Здесь ведь не Ифрикия.