«Если бы я не слышала этого разговора, никогда бы не поверила, что эта женщина мне не мать. Ведь, честно говоря, она ко мне хорошо относилась. Ни разу не наказала, не ударила, даже не замахнулась. Да, была строгой, как учительница начальных классов, но я всегда считала, что так и должно быть. Другое-то отношение мне и неведомо. Она всегда была рядом, хотя и нечасто выходила из дома, но её присутствие ощущалось настолько сильно, словно стояла за моей спиной. Когда я была маленькой, мне казалось, что она всё знает про мои шалости, что видит сквозь стены и расстояние. Да чего уж скрывать, не удавалось мне пошалить, побаивалась я мам… её. Теперь, копошась в прошлом, вспоминаю, что папа часто говорил, как сильно любит меня, а таких слов от неё я не слышала ни разу. То есть вообще ни разу, не могу вспомнить этого. Но мне хватало папиного тепла. Значит, просто она не смогла полюбить чужого ребёнка, нельзя винить её за это. Да я и не виню. И всё же я не чувствовала её равнодушия. Она заботилась обо мне, воспитывала, внушала, что хорошо, а чего делать или говорить нельзя. Любила наряжать меня… Не знаю, что было между родителями, ой… – между ними, но наша семья мне казалась счастливой. Как грустно! Вышло, что не только моя жизнь оказалась ненастоящей, а их – тоже. Просто красивая, яркая витрина. Или театральные подмостки, а позади, за ними пыльный занавес, где прячется правда, которую все стараются забыть, словно её не было. Вроде, если её не видишь, значит, она и не существует. Нееет, дорогие мои, так не получится. Политика страуса – гиблое дело. Голову из песка всё равно придется вытаскивать, а там…»
Вдруг рядом с ней что-то зашуршало. Каролина очнулась от тягостных мыслей и посмотрела налево. На скамейке около неё сидела белка, большая, серо-коричневая, с пушистым хвостом. Глаза-бусинки настороженно следили за человеком. Маленькие лапки, сложенные перед собой, словно готовились попросить положенные зверьку орешки.
– У меня ничего нет, – тихо произнесла девушка, ожидая, что белка испугается её голоса и умчится подальше от грустного человека. Но пушистая красавица не шелохнулась. – Не боишься людей? Ты молодец. А я нет. Я глупая и слепая, как крот.
Белочка привстала, всё так же внимательно наблюдая за человеком, и вдруг быстро подобралась к маленькой сумочке, лежавшей на скамье. Каро по привычке носила её, перекинув ремешок через плечо, наискось по груди, чтобы уж точно не потерять или не забыть где-нибудь.