– Ты судишь обо мне несправедливо.
– Разве? Ты видела, что творит твой отец. Признайся! Всем известно, что темницы были в вашем доме. Он хвалился этим! Рассказывал, как его дети развлекаются, глядя на чужую слабость. – Голос Дайлина звучал все громче, и каждое его слово ввинчивалось мне в мозг.
– Неправда, – прошептала я, зажмурившись. Это оказалось ошибкой. Дайлин накручивал себя, а я, вместо того, чтобы осадить его, потерялась во внезапно обрушившихся на меня воспоминаниях. Утратила крупицы контроля. Когда я открыла глаза, столкнулась с насмешливым взглядом Дайлина.
– Припоминаешь?
Я промолчала, не в силах ответить. Меня переполняла злость из-за того, что этот мальчишка кое в чем оказался прав.
– Значит, хочешь эту дрянь назад? – поинтересовался Дайлин.
– Да, – ответила я.
На лице Дайлина появилась мерзкая улыбочка.
– Тогда попроси как следует. Покажи, насколько для тебя важно то, о чем ты просишь. Поклонись мне, целуй руки.
Я сделала шаг к нему.
– Нет уж, – остановил он меня, – начинай оттуда!
– Целовать? – иронично уточнила я. Дайлин разъяренно фыркнул, совсем как кот.
«Мне нужны эти цветы», – напомнила я себе. Это главное, все прочее – второстепенно. Дайлин торжествовал, уверенный в том, что я сейчас чувствую себя униженной. Требование его было глупым. Но, получив то, что требует, он, скорее всего, почувствует себя всесильным. И захочет большего. Вседозволенность – не та почва, на которой вырастет что-то путное. На удивление, это осознание меня не тронуло.
Я поклонилась в пояс и, не разгибаясь, вытянула руки.
– Нижайше прошу, господин Дайлин, не откажи мне в просьбе. Умоляю тебя, отдай мне эти цветы.
– Как-то неубедительно, – ожидаемо протянул мерзавец.
– Скажи, что мне сделать, – сказала я, не разгибая спины.
– Ну не знаю. Может, встанешь на колени, – протянул Дайлин. Я вздохнула. Ну дурак! На мое счастье, неизвращенный и без фантазии.
Я приподняла юбку, собираясь выполнить требование.
– Стой! – выкрикнул он едва ли не с отчаянием. Я удивленно подняла взгляд. Дайлин по-прежнему смотрел с отвращением, но к этому чувству примешивалась паника. Неужели ты никогда не помыкал слугами, мальчик? Не пытался выместить свои обиды на тех, кто слабее… У него были причины злиться, но он сам загнал себя в ситуацию, из которой нет красивого выхода.