Хотела было разозлиться я на жениха, а все не вышло.
Дорога посередь зимы всегда тяжелей и скучней, чем летом али осенью – тут тебе и метели, и волки голодные вдоль дорог поживу ищут, а только с Юлиушем под боком все безопасней и веселей было. И о жизни беседы можно вести, и к занятиям грядущим готовиться. Свирский-то гуляка гулякой, а умом боги не обделили и учится получше многих. Мог и мне, первокурснице, что-то разъяснить. В некромантии жених мой, конечно, не разбирался вовсе, тут и сомнений не было, но общие законы магии знал на зубок и объяснял с охотой.
Вот же ушлый он – все успевает, все по плечу.
Днем мы ехали, ночами на дворах постоялых останавливались для ночлега. Пришла ночь последняя перед въездом в столицу, и почуяла я странное что-то, недоброе. Будто смотрит кто, глаз не сводит. И Юлек начал то и дело озираться, присматриваться, прислушиваться. Ничего не сказал, да только и без того понятно стало – не одной мне мерещится.
До того мы с женихом на постоялых дворах по разным комнатам расходились. Пусть мы со Свирским оба не из стыдливых, а так оно всяко приличней. Тут же, не сговариваясь, одну попросили. Хозяин двора ухмыльнулся гадостно, но не проняло нас и самую малость. Не до того было. Чай колкие взгляды ножами не режут, а оборону в случае чего вдвоем держать сподручней.
– Батюшка твой? Али, может, Квятковская? – вполголоса к жениху обратилась я, когда мы уже в комнату поднялись.
Не пожимает плечами Юлиуш – передергивает.
– Да бес его разберет, Эля, – отзывается, а сам дверь на засов запирает и идет ставни проверять. Ставни те на нашу удачу внутри комнаты стояли. Оно и понятно, на проезжем тракте дурных людей шляется великое множество, тут надобно иметь средства оборонить себя. – И то не сахар, и другое – не мед. Настороже нам с тобой нынче надо держаться, пока до Академии не доберемся.
Покивала я. Прав был жених мой, тут кто угодно мог супротив нас дурное замыслить. Как бы и принц Лех на друга бывшего злость не затаил. И пусть сам наследник не семи пядей во лбу, только могли у него найтись и советники, умом не обделенные.
Поглядела я, подумала, и принялась двери да окна заговаривать словами заветными, как спервоначала отец учил, а опосля него и тетка Ганна. Чай не наисильнейшие чары, а какая-никакая подмога, если беда приключится.