Из-под опущенных ресниц я посмотрела на веселящегося наглеца и язвительно произнесла:
– Сенсация! Классику нынче читает только господин Барсов!
Он продемонстрировал наигранное смущение:
– Ошибки молодости... Это давно в прошлом...
– Страшная ошибка далёкой молодости! – улыбнулась ему в ответ. – Сколько же вам лет, господин Барсов?
– Двадцать три... – невозмутимо ответил он, старательно намазал омлет икрой и пододвинул ближе ко мне вазочку. – Скоро будет... – и тут же сладким голосом посоветовал, нагло перейдя на «ты»: – Попробуй, Мария, очень вкусно!
Игорь наколол на вилку несколько кусочков нарезанного квадратиками омлета, отправил многослойный сандвич в рот и прикрыл глаза, блаженствуя от вкусового экстаза...
Давно отодвинувшая свою тарелку с почти нетронутым блюдом, я, наверное, с минуту смотрела, как медленно движутся покрытые чуть заметной тёмной щетиной скулы, растягиваются в улыбке удовлетворения губы, и мой рот в унисон наполнялся голодной слюной – так захотелось попробовать то, чем наслаждается мой собеседник.
Внутренний закостенелый консерватор, признающий только опробованные в детстве традиционные блюда, упрямо, ещё раз отрицательно поводил головой, но я уже отрезала тоненький ломтик яичницы, украсила несколькими чёрными горошинками икры и с опаской положила эстетическую бомбу в рот.
Прожевала и несказанно удивилась:
– Вкусно!
Тем временем Игорь открыл глаза, пододвинул ближе похожий на полураспустившийся цветок, бокал, на дне которого поблёскивало тёмное золото:
– А теперь... это, – обучая, глотнул коньяк, чуть поморщился, после чего закусил омлетом.
Я послушно сделала малюсенький глоточек и закашлялась.
Кто поверит, что, уже перешагнув тридцатилетний рубеж, мне ничего крепче шампанского никогда хотелось пить.
Он любезно подал стакан воды, когда я отдышалась, и весело приказал:
– А теперь ещё раз!
И я подчинилась.
Вторая попытка удалась. Приятное тепло разлилось по всему телу. Чувствуя, что тиски дискомфорта, постоянно сжимавшие меня в присутствии чужих людей, даже некоторых сотрудников, с которыми я работала все эти годы, волшебным образом разомкнулись. Кажется, я впервые в жизни рассказывала незнакомому человеку о своих проблемах, чего не позволяла себе делать никогда и ни с кем.
Известный кинокритик предложил журналу статью о двух актёрах, отце и сыне, интересно анализируя, как изменились критерии популярности в досоветский и постсоветский период, и, поскольку старик уже почти не выезжает, я договорилась провести съёмку в доме кино-патриарха.