Расстегнув верхнее одеяние и безжалостно разорвав нижнюю шелковую сорочку, я обнаружила насквозь промокшую повязку – кто-то перебинтовал раненого, прежде чем подбросить его ко мне на крыльцо.
– Что? Что это? Что происходит? – испуганно прошептала я, глядя как стремительно бледнеет витиеватый причудливый рисунок, словно кистью и чернилами выписанный на левой половине гладкой безволосой груди. Узор змеился выше, переходил на шею, тонкими изящными линиями ложился на щеку, висок и незаметно терялся в волосах. Внезапно чернила выцвели: глубокий, до синевы чёрный сменился тускло-серым и продолжал блекнуть, постепенно сливаясь с цветом безупречно белой кожи. Мне не составило труда догадаться, что наличие узора на теле напрямую связано с самочувствием ташида. Похоже, он действительно собрался испустить дух. Это крайне меня раздосадовало. Куда потом девать труп прикажете?!
Воздействовать своим даром непосредственно на раненого я не могла. А вот вскипятить воду, левитировать из закромов полоски чистой льняной ткани, склянки с травяными настоями и бутыль самогона – вполне. Моя мама была знахаркой, два месяца летних каникул я неизменно проводила в родительском доме, где поднаторела во врачевании, а заодно и в ведении домашнего хозяйства, пока неутомимая и круглосуточно востребованная родительница моталась по окрестным сёлам и деревням. Бывало, не обнаружив лекарку на месте, страждущие обращались за помощью к её бойкой дочери, и я беззастенчиво набивала руку на отчаянных смельчаках.
Поэтому-то у меня не вызвало затруднений быстро поставить своему гостю малоутешительный диагноз: «отравленная рана». То есть мало того, что парня хорошенько пырнули, так ещё и обильно смочили лезвие ядом, о чём свидетельствовали позеленевшие края рассечённой плоти и пузыри того же неестественного оттенка. Противоядие у меня было одно, но весьма широкого спектра действия. Надеюсь, поможет…
В какой-то момент показалось, что он не дышит, безжизненный, вялый, холодный. Губы посерели, в лице ни кровинки, нательный рисунок полностью исчез. Я поспешила проверить реакцию зрачков на свет – её не было. Попыталась нащупать пульс – бесполезно, у меня это никогда не получалось с первого раза, а сегодня даже со второго. Кажется, передо мной лежал труп, пока ещё свежий, не окоченевший, но совершенно бездыханный. Прежде, чем заказывать гроб и договариваться о скидке на услуги с зиргскими плакальщиками, я рискнула испытать на ташиде последнее верное средство – нюхательную соль собственного изготовления. Её запах даже отдалённо не напоминал те штучки, что применяли изнеженные барышни, когда им делалось дурно. Едкая вонь была способна вывести человека не то что из обморока – из летаргии, и я заслуженно гордилась своим изобретением, за которое получила пятёрку с плюсом на практических занятиях по зельеварению.