– Именно, никакой. Ничего и никого нельзя вернуть. Тебе завтра будет тридцать. Ты вступаешь в такой возраст, когда пора утвердиться и остановиться в чём-нибудь, пока не стало поздно, и кто-нибудь не взял над тобой право распоряжаться твоими мыслями, исправлять твои убеждения и планы. Ты, и только ты должен решить, где ты встанешь и что ты будешь делать всю жизнь. Всю жизнь. Всю.
Высказав свою твёрдую речь, отец медленно пошёл к возвышающемуся на пригорке дому. Их стоящее средь фруктовых садов имение находилось под лучами яркого солнца, словно то его ласкало. Алексей смотрел вслед родителя и, любуясь видом на родной дом, облегчённо вздохнул. Он будто понял своё предназначение...
– Сколько лет мне понадобилось, чтоб уразуметь, что милее всех на свете дома не было и нет, что,... куда бы я ни глянул, иль чего не захотел, я приду к тебе, я знаю,... я попал в твой вечный плен, – нежно улыбнувшись, сказал Алексей и последовал за отцом...
ГЛАВА 2
Если в сердце печаль, если тесно в душе,
Если песнь соловья слышишь чаще теперь,
Значит, тихо пришла,
За собой позвала,
Пригласила в свой дом
Гостья мира — любовь.
Если солнце слепит, если ласкова ночь,
Если мысли полны самых сказочных слов,
Если всё вдруг не так,
Всё танцует, как в снах,
Значит, всё же с тобой
Теперь будет любовь.
Я б хотела узнать это счастье любви.
Чтоб пришла, позвала, хоть на миг, хоть на миг,
И сирени чтоб цвет
Был так радостен мне,
Чтоб ласкала меня
Той любви чистота.
Счастье — это любить!
Не перечьте вы мне.
Если б было не так,
Не пришла бы весна.
Проехав по тропе и улыбнувшись цветочному лугу, Алексей поднял лицо к солнцу и закрыл на миг глаза. Казалось, всё вокруг ласкою своею обратилось к нему. Былые волнения вдруг отступили. Будто ничего беспокойного... Будто прощались спетые зори, а встречались лишь радости, заставляя забыть печаль.
Только птичьи трели среди проснувшихся весенних лугов слышались ему, пока не приблизился к виднеющемуся неподалёку имению. Белые цветы сиреневого сада будто улыбались и звали к себе, приглашая вслушаться в доносившуюся до слуха девичью песню.
Ласково гладила цветы сирени девушка, и Алексею казалось, будто белые рукава её – бархатные крылья птицы невиданной красоты. Он зачарованно следил за девушкой и не мог оторвать взгляда ни от плавных движений, ни от божественной её красоты. Даже светло-голубой сарафан казался ему волнами нежной реки, что своим теплом манила к себе прикоснуться. А золотистый свет на русых волосах виделся, как лучи весеннего солнца, которые не желали задерживаться больше нигде и легли на локоны, чтобы купаться в них...